Баш встал и пересек комнату.
– А теперь еще чума…
Кенна закрыла лицо руками. Даже сквозь затворенные ставни до нее доносились приглушенные крики деревенских. Баш повернулся к ней, и она увидела беспокойство на его лице:
– Думаешь, в этом стоит винить меня? – его голос оборвался на последнем слове. – Неужели Тьма был прав?
– Нет, Баш. Тебе нельзя так думать, – Кенна подошла к нему. Она взяла его за руки и посмотрела в глаза: – Ты спас мне жизнь. Ты спас жизнь Паскалю. Ты сделал то, что должен был. Ни в коем случае не сомневайся в этом.
– Ты и, правда, в это веришь? – Баш изучал выражение лица Кенны, эти теплые карие глаза, ее взгляд был таким успокаивающим. Хотел бы и он себя видеть таким, каким его видит она – сильным, честным, храбрым.
Кенна сделала шаг к нему, взяла его за руки, их пальцы переплелись. Ее руки были такими теплыми.
– Я знаю, что за воротами чума и она настоящая, – сказала она. – И я знаю, что Тьма предупреждал нас об этом. Но что нам было делать? Позволить ему убить нас в том доме? Отдать ему Паскаля?
Баш держал ее за руки. Он понимал, что она права.
– Я знаю… но…
– Никаких «но»! – сказала Кенна. – Мы не можем переживать и гадать, что мы сделали не так. Я благодарна тебе за то, что мы вместе и в безопасности.
Баш убрал прядь золотисто-каштановых волос, выпавшую из ее косы. Она почувствовала прилив гордости за себя, девочку, которая на его глазах стала женщиной.
– Я тебя так люблю, – сказал он и услышал удивление в своем голосе. Казалось невозможным, что после всего, что произошло, они смогли полюбить друг друга.
Их союз был приказом короля. Той же ночью провели спешную свадебную церемонию. Вначале они оба отказались в этом участвовать. Но прошли недели, он понял, что Кенна ему нравится, и вскоре симпатия переросла в нечто большее. Она была непредсказуемой. В отличие от других девушек при дворе, Кенна никогда не стеснялась выражать свое мнение. Ее можно было легко разозлить, но она быстро прощала. Она была забавна, умна и так красива, что иногда он отводил взгляд не в силах совладать с чувствами.
От этих мыслей на его лице появилась улыбка. Кенна наклонила голову и приподняла бровь:
– О чем ты думаешь?
– Думаю, что в итоге отец все же дал мне нечто замечательное, – сказал Баш, поглаживая ее пальцем по щеке. – Он дал мне тебя. И это самый лучший из всех подарков, который я когда-либо получал.
– Я не знаю, что сказать, – пробормотала Кенна. Она прижалась к нему, прижав его руки к своему сердцу. Он смотрел на нее в мерцающем свете свечей, ее щеки пылали, а губы были ярко-розовыми. Только сейчас он увидел, что на ней платье, которое ему очень нравилось – из ярко-желтого бархата, удачно оттеняющего ее глаза. Он вспомнил день, когда она надевала его в прошлый раз, и как он снял его с нее, и кружевную сорочку, которую она носила под ним.
Баш обхватил ее лицо обеими руками, притянул к себе и поцеловал ее. Вначале поцелуй был нежным, их губы едва соприкасались. Его пальцы играли с ее волосами. Он обнял ее за шею, и поцелуй стал глубже, страстнее.
Кенна целовала его в ответ, отвечая желанием на желание. Их губы слились. Баш спустился ниже, к шее. Он ласкал ее кожу, с наслаждением вдыхал запах лилии, ее духов, она откинулась назад, прижимаясь к нему. Он поцеловал родинку за ее ухом, которую обнаружил на прошлой неделе и от которой его охватывала дрожь.
Кенна беспомощно вздохнула. Она держалась за его плечи, пока его губы изучали ее кожу. Она провела руками вниз по рубашке, нашла край и залезла под нее, чтобы коснуться его спины. Снова поцеловала его. Она нашла его язык, ее губы настойчиво заставляли его обо всем забыть.
Баш запустил руки в волосы Кенны и прижал ее крепче, чувствуя биение ее сердца. Он потянулся и развязал завязки платья и узел под ее грудью. Вспомнив о пуговицах этого платья, которые прошлый раз заняли невероятно много времени, он просто попытался снять его через голову. Натянутая ткань порвалась, и раздалось несколько быстрых щелчков. Дождь из пуговиц посыпался рядом с ними.
– Это было так необходимо? – поддразнила Кенна, уперев руку в бок.