— Может быть, генерал дал отпор, прежде чем в шатёр вошли Стренд и Хесс.
— Может быть. Но даже если так, особых успехов он не добился.
— Забрать его из собственного шатра. Смело, — заметил Рехт.
Энкен с задумчивым видом кивнул.
Рехт не очень хорошо умел находить улики и распутывать загадки. Он решил оставить это Меннику и жрецам. Его мысли вернулись к подчинённым, к его армии, к вещам, которые он понимал.
— На какое-то время ужесточим дисциплину, пока люди не переварят новости. Нам надо сообщить главной правительнице.
— Согласен, — отозвался Энкен. — Но если она заменит тебя каким-то политиком, думаю, Клинки плохо это воспримут.
Рехт кивнул, прислушался к шороху дождя и задумался над своими дальнейшими действиями. Треть его сил под командованием Лоргана не отрапортовала вовремя. Вероятно, их задержала погода или отрезали войска Саэрба. Он знал, что внушительное количество саэрбцев собрались на берегу озера Веладон. Он подозревал, что среди них находится Эндрен Корринталь.
Рехт намеревался встретиться с ним на поле битвы. Он помнил, что Форрин приказал сжечь Саэрб и разбить любые собиравшиеся силы противника. Саэрб они сожгли, но противник всё-таки сумел собрать хоть какое-то войско.
— Я чувствую соблазн двинуться на саэрбцев у озера Веладон.
— Командиры это поддержат, — отозвался Энкен. — Гавист и я обсуждали это с Форрином до того как… случилось вот это.
— Прекрасно. Это позволит людям сосредоточиться. Собери командиров.
Энкен отсалютовал, не переставая ухмыляться под своей бородой, и вышел наружу.
— До дальнейших распоряжений командовать будет Рехт! — Рехт услышал, как он кричит собравшимся возле шатра. — Расскажите остальным.
Они соберут армию на рассвете и публично, в присутствии всех командиров объявят о повышении Рехта. Сопротивления он не ожидал. Он знал, что люди его уважали, даже любили. Он многих возглавлял лично, сражался рядом с ними, истекал рядом с ними кровью. До тех пор, пока он будет командовать, люди последуют за ним.
Но наедине с собственными мыслями он казался себе неподходящим человеком для такой задачи, полуросликом в сапогах великана. Ему не хватало стратегического чутья Форрина. Вес власти тяжким грузом лежал на плечах Рехта. Ему придётся полагаться на других командиров.
В сундучке он нашёл бутыль форринового вина и две оловянные чаши. Отвергнув чаши, он выдернул зубами пробку и сделал долгий глоток прямо из горла. На какое-то время это будет его последний глоток вина.
Снаружи шатра какой-то шум перекрыл шорох дождя. Рехт поставил бутылку и уже собирался выглянуть туда, но в шатёр ворвался задыхающийся Стренд, с которого текла дождевая вода, а лицо покраснело от натуги.
— Говори, парень, — приказал Рехт.
— Они убили и Ворса, — выпалил Стренд. — И мальчишка Корринталей пропал.
— Проклятье, — Рехт шагнул мимо Стренда к выходу. Когда он показался наружу, на него уставились взгляды двух дюжин человек. Он остановился и посмотрел им в глаза. Он заговорил ровным, но властным тоном.
— Оставайтесь на постах, будьте настороже и занимайтесь своими делами. Мы отомстим за случившееся.
Ответом стали кивки и ворчливое согласие.
Рехт отсалютовал, все солдаты в поле зрения ответили ему тем же, после чего он зашагал через лагерь. Люди отдавали ему честь, как генералу, когда он проходил мимо. Известия уже разошлись.
По дороге к палатке Ворса он встретил Гависта, многообещающего молодого командира, который пока не отрастил себе нормальную бороду. Гавист тоже отдал ему честь.
— Я уже успел устать от этого, — сказал ему Рехт.
Гавист улыбнулся.
— Генерала похитили, а Ворс мёртв, — сообщил Рехт.
На молодом лице Гависта не отразилось никаких эмоций.
— Я уже слышал.
— Ещё кто? — спросил Рехт.
— О других не говорили.
— Точечный удар, — заметил Рехт.
Они пошли рядом. Добравшись до нужной палатки, они прошли мимо двух дюжин солдат.
У входа в палатку Ворса стоял Отел, кивком поздоровавшийся с Рехтом и Гавистом. Рехт был благодарен, что он не стал отдавать честь.
— Там довольно мерзко, командир, — сообщил Отел.
Рехт откинул полог и нырнул в палатку.
— Темпусов меч, — выругался он.
Ворс лежал на земле посередине палатки, рядом валялся его нагрудник. Его живот пронзило копьё, торчавшее вверх, будто знамя. Открытые глаза Ворса, стеклянные и заплывшие от побоев, смотрели вверх, в пустоту. Рот был раззявлен в незаконченном крике боли. Кровь запятнала его губы и бороду. В палатке висел густой, резкий запах крови и чего похуже.