— Нет способа узнать, как боги поймут это. – сказал Жерар. – Грех или знак вечной преданности?
— Мы отпустим тебя, когда ты закончишь. – проворчал Луи.
Клод начал дрожать. Они тащили его из дома к другой стороне площади. Он мгновенно понял это возле дома Лили. Он столько раз проходил мимо него, несколько месяцев до чумы, проходил медленно, надеясь, что она выйдет из-за какого-то поручения или выглянет из-за дверей. Но сейчас все окна были заколочены. Кто-то стучал по одному окне, пытаясь выбраться.
— Пожалуйста, Жерар, я умоляю тебя. – сказал Клод практически в слезах. – Не делай этого. Убийство не остановит чуму. Не остановит.
— Увидим! – Жерар распахнул дверь и одним быстрым движение Луи разрезал веревку на запястьях Клода. Они затолкнули его внутрь, закрывая за ним дверь. Они взяли доски и заколотили дверь.
Внутри было темно, воздух вонял мочой и кровью. Женщина позади него рыдала, но Клод не мог повернуться.
— Пожалуйста, не делайте этого! – закричал он, ударив кулаком в дверь. – Выпустите меня, пожалуйста! Выпустите меня!
Но Жерар не ответил. Он продолжал заколачивать дверь, пока не исчез последний луч света.
Глава четвертая
25 сентября 1517 года
Клоду пришлось закрыть уши. Он больше не мог слушать эти стоны, которые срывались с губ Лили, они звучали слишком похоже на те стоны, которые срывались с губ его мамы, за день до того, как она умерла. Она умирала. Каждый вдох был борьбой. "Закончи это." – подумал Клод, обхватив голову руками. "Закончи это."
Тела ее родителей были в задней комнате. Он перенес их туда, как только они умерли от чумы. Он завернул их в простыни и пытался сделать что-то с их волосами, как он бы сделал для своих родителей. Но сейчас вонь заполнила весь дом. Клод продолжал закрывать свой нос, задыхаясь при каждом вдохе. Снаружи пение становилось все громче. Выжившие язычники окружили каменный дом и подгоняли его. "Убей, убей, убей!" – кричали они на своем языческом языке. – "Успокойте нашего бога!"
Клод посмотрел на три знака, которые он вырезал в стене. Один порез – для каждого восхода солнца, который он видел через тонкую щель в окне на задней стене. Три восхода, четыре дня. Он не мог спать здесь, не мог есть. Они не давали ему пить. К полудню воздух в доме стал таким горячим и вонючим, что Клода начало тошнить. Он сказал им, что он не сделает этого, он не сможет, но это должно было закончиться. Почему это не заканчивалось?
Клод вытер пот с глаз. Лили смотрела на него из угла. Ее было невозможно узнать. Он хотел, чтобы она перестала смотреть на него таким взглядом. Она свернулась калачиком, положив голову на мешок с мукой. Ее шея опухла и стала красной. Ее ногти почернели. Каждые несколько секунд она сворачивалась от боли, болезнь взяла контроль над ее мышцами.
— Пожалуйста, Лили. – умолял он. – Я обещал, что никогда не наврежу тебе. Я не наврежу тебе сейчас. Перестань смотреть на меня так, словно я сейчас сделаю это.
Почему она не переставала смотреть? Почему они выбрали его, хотя он так и отличался от своего отца? Чем он заслужил такой ад? Он хотел, чтобы это закончилось, так почему же оно не кончалось?
Она скрутилась, повернулась и пение стало громче. Оно смешалось с умирающими стонами. "Я не убью ее." – подумал он. "Я не убью, я не смогу." Но с каждым восходом солнца, он становился все более неуверенным. Что случиться сейчас, когда ее родители мертвы? Что случиться, когда Лили тоже умрет? Отпустят ли они его тогда? Или приведут в другой дом, в другую ловушку, где они будут петь и плакать, пока он будет смотреть, как другие люди становятся жертвами чумы.
"Я не убью ее." – повторил Клод себе. Но пение снаружи стало еще громче. Лили посмотрела на него и ее губы начали немного двигаться. Она молилась? Что она хотела сказать ему здесь, наедине?
Он убрал руки от ушей и подошел ближе к ней. Она была и в сознании, и без сознания последние четыре дня., иногда говорила сама с собой, говорила вещи, которые Клод не понимал. Но сейчас она казалась более осознанной. Она была более сосредоточенной, чем до этого, и казалось, она улыбнулась, когда он опустился возле нее на колени.
Она зашептала снова.
— Тот день возле ручья. – сказала она. – Я все еще думаю о нем.
Клод наклонился, пытаясь увидеть девушку, которую он когда-то знал. Красивую девушку с пурпурными глазами возле ручья.
— Я думаю о нем тоже. Часто. Это спасало меня время от времени.
Она сделала глубокий вдох, ее легкие прохрипели.
— Это все еще спасает меня. – она закрыла глаза, скатилось несколько слезинок. – Лили из долины… красивые, цветущие цветы…
Ему понадобилось время, чтобы узнать старую песню. Она была из их детства, они пели ее, когда бежали в лес. Он хорошо знал Лили, когда они были младше, но в последние годы, когда она превратилась в молодую девшуку с лицом в форме сердца, он только видел ее на улице. Она была той девушкой позади него в церкве. Девушкой, на которую он украдкой смотрел по дороге в булочную. Он вспоминал ее, когда в его жизни не оставалось ничего хорошего.
— Эту песню пел мне папа. Она помогала мне заснуть.
— Да, я помню эту песню из нашего детства. – сказал Клод. Но как раз в тот момент, за стенами дома голоса язычников стали громче. Было невозможно игнорировать их. Если она и боялась его, она не показывала этого. Она ни разу не пряталась, когда он подходил ближе.
Она покачала головой. Когда она снова посмотрела на него, ее глаза были полны слез.
— Просто сделай это. – сказала она. – Они убьют тебя, если ты не сделаешь этого. Я уже мертва.
— Что ты имеешь ввиду? – спросил Клод. Он знал, что она имела ввиду, но ему нужно было услышать это от нее. Он не хотел осознавать это.
Именно тогда ее тело напряглось, а голова повернулась в сторону.
— Я не могу больше терпеть боль. – сказала она, ее голос срывался от рыданий. – Это будет услуга. Ты поможешь мне обрести покой.
Клод отступил от нее, не желая верить в то, что она просила. Но он продолжал слышать то настойчивое скандирование. "Убей, убей, убей." Вокруг него был кислый запах смерти. Девушка делала свои последние вдохи, когда он пошел на кухню и взял самый острый нож, который там был.
— Убей, убей, убей. – пели язычники.
Он поднес нож к ее запястью, но не смог порезать его. Лишь одна мысль об этом делала ему больно.
— Я не сделаю этого. – сказал он. – Я не могу.
Окажи мне услугу. – сказала она. – Пожалуйста.
Пение стало громче. Его рука дрожала, когда он держал нож над ее запястьем, едва задевая кожу. Он не мог, он не сделает этого. Но потом, одним быстрым движением, он разрезал ее кожу аж до кости.
Он сделал это настолько быстро, насколько смог. Девушка не кричала. Она едва издала звук, когда он разрезал другое запястье. Пение язычников было настолько громким, что он едва мог слышать свой голос, когда пел песню, уходя. "Лили из долины… красивые, цветущие цветы…"
Когда это было сделано, он держал ее, прижимая ее голову к рукам, когда она умерла. Тогда он взял веревку из задней комнаты и связал ее, как приказали ему язычники. Когда он закончил, она уже умерла. Клод стучал в дверь, по его щекам стекали слезы.
Пожалуйста, выпустите меня. – сказал он. – Пожалуйста, я сделал это. Я принес ее в жертву. Она мертва.
Жерар сорвал деревянные доски с дверей. Тогда он распахнул ее, пуская лучики света в маленький дом. Клод вышел с него и упал на землю. Он чувствовал солнце на своей коже. Так хорошо было вдыхать свежий воздух в легкие.
Он не должен был делать этого, он не должен был оглядываться, но он оглянулся.
Стены были забрызганы кровью и рвотой. Стол был перевернут. Лили висела вниз головой, ее глаза были все еще открыты и смотрели прямо на него. Ее ноги были привязаны к балкам. Кровь лилась из ее запястий. Она образовала маленький бассейн под ней, окрашивая пол в красный цвет.