Александр. Сейчас.
Входит Яшвиль.
Пален. Что с вами, князь?
Яшвиль. По щеке меня…
Пален. Ай, ай! Вот и кровь. Должно быть, зуб вышиб. Примочку бы, а то распухнет. И за что вас так?
Яшвиль. За цвет мундирной подкладки у нижнего чина… Сего тиранства терпеть не можно! Честью клянусь, он мне за это…
Пален. Не говорите-ка лишнего… А я вам лучше вот что скажу: (отводя Яшвиля в сторону) подлец – кто говорит, молодец – кто делает!
Депрерадович. Господа, глядите: за Тутолминым с палкою гонится между шеренгами. Точно в пятнашки играют. Сюда бегут.
Полковник Тутолмин вбегает.
Тутолмин. Не выдавайте! Убьет!
Перескакивает через шлагбаум и убегает.
Депрерадович (вдогонку Тутолмину). В манеж беги – на сеновале спрячешься.
Константин. Ну, с Богом, с Богом, Сашенька! Вот он – ступай.
Александр. Не подождать ли, Костя? Видишь, с палкой. Прибьет.
Константин. Экий ты, братец, мямля! Чего зевать? Сколько еще народу перепортит. (Подталкивая Александра.) Да ну же. Ступай!
Александр (крестясь). Господи, помилуй! Господи, помилуй!
Павел вбегает с поднятою тростью.
Павел. Держи! Держи!
Депрерадович. Кого?
Павел. Тутолмин, сукин сын! Где он?
Депрерадович. Здесь нет, государь!
Павел. Врете! Сюда пробежал. Я сам видел.
Депрерадович. Никак нет, ваше величество!
Александр подходит к Павлу и подает письмо.
Александр. Батюшка…
Павел. К черту!
Александр. От княгини Гагариной…
Павел. Давай.
Павел читает письмо. Депрерадович всходит на крыльцо и становится рядом с Константином.
Константин (крестясь). Заступи, Царица Небесная! Заступи, Аннушка!
Депрерадович. Кажись, действует.
Константин. Да, лицо просветлело. Усмехается. Ну, слава Богу, слава Богу! Вывезла родинка… Молодец, Аннушка!
Павел. Monseigneur…[3]
Александр. Sire?[4]
Павел. На одно словечко, ваше высочество! Граф фон дер Пален, извольте команду принять. А я сию минуту…
Все уходят, кроме Константина и Депрерадовича. Павел берет Александра под руку.
Павел. Ты имеешь много благородства в сантиментах, Сашенька, – ты меня поймешь… Ах, зачем, зачем так мало знают люди, что такое любовь, и сколь великое таинство скрывается под сим священным именем…
Отходят.
Депрерадович. А там-то, за дверью, слышите, ваше высочество, экзекуция…
Константин. Да, воет бедняга, как овца под ножом. Изверг Мамайка, должно быть, с него теперь третью шкуру спускает…
Павел. Анна, Анна! Твой образ везде предо мною. Мое сердце бьется и вечно будет биться для тебя одной. Кто из смертных, кто станет рядом с оною женщиною, несравненною в чувствах моих? Никто из земнородных. Бог и она! Понимаешь, друг мой Сашенька?
Александр. Понимаю, батюшка! Ах, чего бы стоила жизнь человеков, если бы любовь не услаждала ее бальзамом своим!
Павел. Вот, вот именно – бальзам…
Отходят.
Константин. Спелись, видно. На эти дела Сашка мастер: ему бы актером быть… А тот-то все воет!
Депрерадович. Просто мочи нет, ваше высочество! Отойдемте, ради Христа.
Константин. Нельзя. Батюшка, не дай Бог, увидит, подумает, что мы подслушивали. Теперь мешать ему не надо, пусть наговорится досыта. (Прислушиваясь.) Как будто затих?.. Нет, опять пуще прежнего. Тьфу, даже слушать противно!.. А впрочем, наплевать – все там будем…
Павел. Я одарен от природы сердцем чувствительным, Сашенька! Однажды увидел я маленькую фиалку: она стояла подле скалы, покрыта камнями, где ни одна капля росы не освежала ее. И нежная меланхолия обняла мою душу, слеза упала из глаз моих на тот цветочек, и он, оживленный влагою, распустился. Такова любовь моя к Анне…