— Главное: не дать себя использовать. А то, знаешь ли, ему моча в голову ударит, и ты должна будешь, поджав ушки, подстраиваться под его настроение, — Наташ, мне уже смешно, прекратите...
— А дабы под это настроение не подстраиваться, ты должна своего мужчину чувствовать, и лишний раз его терпение не испытывать, — кстати, смешно уже не только мне. Окс даже первый раз за этот совместный вечер улыбается слегка, на меня поглядывая.
А эти двое фактами продолжают стрелять, пока намертво не забывают, с чего вообще начали, и какую тему обсуждали.
И под этот бурный поток непрекращающегося диалога я молча тычу в Оксану пальцем, обращая на себя её внимание. Киваю, мол, давай свалим отсюда, и девчонка на лету схватывает, тихо стаскивая со стола тарелку с креветками. Я же беру оставшуюся двушку пива, и мы синхронно поднимаемся, пока сладкая парочка, друг к другу развернувшись, ведут интеллектуальную беседу. Богом клянусь, ещё минут десять, и они лбами друг в друга упрутся и будут громко вопить: «Ты меня уважаешь!?».
На цыпочках крадёмся к двери и также молча выходим. Хихикаем, когда оказываемся в коридоре. Собственно, картина маслом: мы, чуть ли не в обнимку, размахивая тарелкой и бутылкой пива, топаем себе к лестнице, во весь рот улыбаясь. И останавливаемся, когда в коридоре натыкаемся на Глеба, судя по всему, вернувшегося с тренировки.
— Твою ж... — он чуть ли не отскакивает, вынимая наушник и таращась на нас.
— Как думаешь, спутал? — демонстративно наклоняюсь к уху Окс и шепчу. Шепчу так, что вся общага бы услышала. Если бы, конечно, в коридоре кто-то был кроме нас.
— Не, — а она губы поджимает и прядь своих волос в пальцы берёт, к глазам моим подносит, — цвет! — тихонечко заключает и тычет вверх указательным пальчиком.
— Ёб... точно, — хихикаю, но быстро откашливаюсь и стараюсь сделать серьёзное лицо. Как будто лектора встретила и стараюсь, понимаешь, не спалиться. — Салют, — непринуждённо так машу Сименсу пятёрней и толкаю Оксану в бок, типа, двигаем!
И быстренькими шажочками мы шагаем по лестнице, пока Миронов, очевидно, с самых охуевшим за всю его жизнь лицом провожает наши спины.
Главное, Вишну не встретить, а то эпичность и так зашкаливает, ну его нафиг...
Добираемся до её комнаты без происшествий, но слишком тучно в дверь вваливаемся. И первое, что делает эта шумоголовая — бросается на колени на пол.
— Прости меня! — она чуть ли не кланяется, пока я пытаюсь понять, какие бесы её одолели. — Это вышло случайно! Клянусь тебе... Это ничего не значит!
И когда я включаю свет, то до меня доходит суть вещей. Эта на ум подбитая алкашка упала на колени перед бутылкой Джека, которая, как ей показалось, слишком обиженно на неё посмотрела. И тыкала она пальцем на пиво в моих руках, оправдываясь, мать её за ногу, перед вискарём!
— Ну хватит... — а что, подыграть нельзя? — Вы поговорите завтра, — со всем своим актёрским талантом вхожу в её положение и тяну за локоть на себя.
— Пожалуйста, можно он посидит с нами? — можно ли посидит с нами бутылка виски? Чёрт возьми, мой ответ — да.
Заходя на кухню, она плюхается пятой точкой на пол, ставя рядом с собой тарелку с креветками и делая пригласительный жест.
— Располагайся, — как щедро, не стоило...
К слову, не проходит и получаса, как я начинаю понимать, что Джеки в нашей компании — просто счастливая случайность. Ну, или не случайность. По крайней мере, бутылка пива кончается, и мы принимаемся за что покрепче. Язык развязывается окончательно, и я и понять не успеваю, как изливаю ей душу про семью.
Про то, как осталась без отца. Про то, как нещадно начала спиваться мать. И про то, как молниеносно ворвался в мою жизнь Миронов, заменив мне впоследствии практически всю семью.
Замечаю, как Окс не многозначительно вздыхает. И интересуюсь, приподнимая бровь. Точно что-то сказать хочет.
— Даже не знаю, что лучше... — виски с горла, задушевные разговоры среди ночи... больная голова на утро обеспечена. — Такая семья, зато своя. Или приёмная, которая тебя с собакой цепной путала.
Наш разговор остаётся в том же русле, только теперь она изливает душу. А я заливаю в себя виски, слушая, через какой архиебический пиздец ей пришлось пройти. Чёрт, и после услышанного я смею говорить, что у меня жизнь плохая? Да у меня рай, чёрт возьми, по сравнению с этим!
— Он когда в моей жизни появился, я долго не могла поверить, что не сплю... — так. Мягкий голос, иной тон, откинутая на дверцу шкафчика голова... Играй гармонь про мужиков, нашу любимую. — Он был практически всем для меня, а потом... — затишье, и взгляд трезвеет. Даже, стервенеет, что ли, когда она забирает у меня бутылку и делает с горлышка пару глотков. — Чёртовы тупые привычки, они остались. И я попала под горячую руку. Правда, решила, что моё новое знакомство — лишь очередная игра. Вот только обкраду этого мужика и ускачу в закат на розовом пони, — и что-то мне подсказывает, что в её плане что-то пошло не так. — Этим мужиком оказался Эд, — теперь всё ясно, — и тогда я ещё понятия не имела, в какой заднице оказалась...
— Почему ты не рассказала ему? — поворот головы в мою сторону и приподнятая бровь. А глаза и усмешка говорят о том, что я круглая дурочка, раз задаю такой вопрос.
— Думаешь, я бы позволила Гоше во всё это вмешаться? — логично. — Он бы оттуда живым не вышел, я знаю это. Вот и свалила тактично, уводя все проблемы за собой. — Надо же, человечный поступок той, которая всю свою сознательную жизнь прикрывалась чужими спинами.
— Ты его любишь? — кажется, это второй по глупости вопрос.
— А ты как думаешь? — я уже не думаю. Я вижу. Вижу по её глазам, в которых собрана вся палитра горечи. Пара секунд, её очередь вопросы задавать. — А ты?
— Люблю ли я Вишну? — третий.
— Миронова, дурко... — после того, как слышу его фамилию, передёргивает невольно. И тело мурашками покрывается. А ещё скулы сводит. И ноги. На всякий случай. — Ясно, — темно, блять! Улыбается ещё... — Тогда почему ты сейчас здесь?
— Аналогичный вопрос.
Только вот он остаётся где-то в воздухе, между нами. И после него мы молча допиваем многострадальную бутылку, ограничиваясь ментальным общением.
Как засыпаем — не помню. Помню только, что до ванной пыталась дойти. И у меня это, к слову, вышло. Только заснула я в этой самой ванной, умостив кое-как тяжёлую голову на бортик. И поза была настолько удобная, что, разлепив глаза, я едва шею могла чувствовать.
Оглядевшись, обрывки воспоминаний кинулись на меня, как голодное Поволжье. Голова ещё тяжелее стала, и попытка подняться была наиглупейшим действием этого утра.
— Окс... — я промычала кое-как, услышав в ответ такое же невнятное хрипение с кухни. Отлично, она уснула прямо на полу. Надеюсь, хоть подушкой не сделала тарелку с креветками...
Телефон в кармане завибрировал, и я поняла ещё одну вещь: мне чертовски трудно рукой пошевелить. Блять, я сколько вчера выпила!?
Кое-как изымая трубку из кармана, я, сощурившись, глянула на входящее.
— Прогульщица-алкашка!
Спасибо, Наташ...
Блять!
Я же обещала лектору быть, как штык! Что же... надеюсь, Натали меня отмажет.
Кажется, я отправила «Ещё пять минуточек», после чего откинула телефон на пол и снова закрыла глаза. И эти пять минуточек явили собой несколько часов, потому что открыть мне их довелось только тогда, когда в ванную заплыла Оксана, оглядывая меня одним открытым глазом.
— Доброе утро, — отмахиваюсь от неё, на другой бок переворачиваясь.
— Шесть вечера, — констатирует она ровным тоном, после чего я подлетаю, словно она душ ледяным напором надо мной включила.
Но она, к счастью, включила только воду в кране, после чего зубы чистить принялась. Думаешь, поможет?
— Помоги встать, — руку ей протягиваю, а сама вспоминаю, что она была накидана похлеще меня. И теперь очень велик риск того, что мы можем рухнуть в эту ванну вместе.
Но её хватка превосходит мои ожидания, и в следующее мгновение я оказываюсь на ногах рядом с ней.