Я ведь уже, кажется, не смогу без него. Но и с ним спокойной жизни я не вижу.
— Уверена? — да, чёрт возьми, только не подходи ко мне. Не делай этих шагов, не оказывайся ближе, иначе всё моё здравое суждение в огромную бездонную яму полетит. Прошу тебя, отойди...
— Да. — Богом клянусь, этому “да” не поверил бы даже идиот, но я бойко стою на своём, опуская глаза, когда Глеб оказывается рядом на расстоянии вытянутой руки. Не нужно ближе, умоляю...
— Точно? — словно издевается, но держаться больше не могу, зажмуриваясь и наконец полноценно выпуская из своих глаз капли солёной воды, которые как назло подобрались к выходу слишком близко.
И пока я не произнесла это лживое слово ещё раз, пока он не сказал, что это абсолютное враньё, пока я не впилась в него и не решила отложить наше расставание до завтра, я с трудом киваю и проскальзываю мимо него, практически вылетая из комнаты, пока мокрые от слёз глаза ещё способны фокусировать внимание.
Лестница, пролёт, гостиная, полумрак, недопитый на столе виски: всё мешается, пока я отчаянно скидываю в сумку найденные по пути вещи.
Кое-как обматываюсь шарфом, проверяю карман на наличие ключей дрожащей рукой, даже не оглядываюсь назад и просто выхожу, тихо закрывая за собой двери. Проворачиваю замок.
Шагаю, ровно, монотонно, даже не спеша, удаляясь всё дальше постепенно. Игнорирую остановки, давая нагрузку ногам. И весь путь пролегает довольно быстро, поскольку в голове у меня уже расписано всё от и до. А именно то, что будет, когда я приду домой.
Когда хлопну дверью пустой квартиры, когда неспешно стяну с себя вещи и положу таблетку успокоительного на язык, запивая водой. Ну так, на всякий случай.
Как завалюсь на пустую кровать, пропуская по кругу одни и те же мысли, от которых меня уже авансом начинает тошнить. Как снова попытаюсь угомонить свой подкожный озноб и постараюсь хотя бы немного разобраться в чувствах, которые стали чертовски смазанными, словно их в порошок стёрли до неузнаваемости. И как после часа бесполезных раздумий уткнусь в подушку, что будет отдавать холодом, задаваясь одним и тем же вопросом, возможно, до самого рассвета:
Неужели это всё?
Комментарий к А тем временем, произошло то, чего я так долго ждала — по количеству оценок эта писанина догнала мою самую первую работу, которая, на моё удивление, до сих пор радует меня количеством просмотров. Да-да, это я про “По дороге через ад” :З
P.S. И не надо снова на меня кричать. Потому что:
1) берёте
2) просто любите меня
3) несмотря на пиздец в главах
4) большое спасибо
Всем мур-мур :D
====== Часть 55 ======
Произошло всё ровно так, как я и предполагала. Ну... почти всё.
Я практически утратила способность чувствовать и пропускать через себя всё до мелочей, иначе просто бы не справилась с потоком эмоций. Научилась существовать на автомате, и очередной день — очередное тому подтверждение, когда я в выходной просыпаюсь без будильника и механически топаю на кухню. Ставлю чайник, даже не спрашиваю у себя, хочу ли я вообще чай. По памяти насыпаю в кружку ровно две ложки сахара, кидая отрешённый взгляд на край стола, где спокойно лежит себе мой мобильный, уже не вещающий довольно часто, как раньше. Беру в обе ладони заполненную кипятком чуть ли не до краёв кружку, отхлёбывая и будто на минуту оттаивая, когда ароматный напиток дарит иссохшему исцарапанному нутру тепло, пускай и на короткий промежуток.
Я давно никому не звоню, давно никому не пишу, я растеряла практически всех своих школьных подруг, за исключением той, к кому являлась в больницу по предварительной переписке, дабы ни на кого не натолкнуться в больничном коридоре.
Признаться, я всегда любила выходные, всегда ждала каникул, но сейчас... весенний перерыв от школьных будней сказался на мне немного странно, потому что это было единственным временем, когда мне хотелось отвлечься чем угодно, даже своими ненормальными одноклассниками, но только не убивающей пустотой.
Я смогу.
Я переживу.
Никто ещё от этого не умирал.
Все друг без друга могут.
Блааааа-бла-бла, и ещё тридцать три тупых совета, как успокоить свою женскую натуру.
Ни звонка, ни даже смс от Сименса не было, только Депо позвонил однажды, чтобы мой голос услышать. Наверное, это означало, что я всё ещё жива, а значит — со мной всё хорошо и причин для беспокойств нет. А ведь и правда... пошла вторая неделя, а с моей задницей ничего не приключалось. Даже непривычно как-то, если можно так сказать.
Собственно, ничего интересного у меня не происходило, поэтому я и зависала частенько у Наташи, наслушиваясь разных историй, которые ей, в свою очередь, приносил Депо.
И больше всего мне нравилось слушать про новоиспечённую парочку в лице Морта и Леры, которые, по её словам, очень часто и очень глупо старались конспирироваться, устраивая показательные скандалы, иногда даже доводя своими нелепыми выходками до истерического смеха.
— Все давным давно всё поняли и никто не против, но Слава будет не Слава, если не создаст трагедию даже там, где предполагается всего лишь шутка про помидоры.
Она с улыбкой рассказывала как про них, так и про Артёма, но приподнятое настроение шло на спад, когда речь заходила о Сименсе.
— Он сам не свой.
— Не нужно... — перебиваю, выставляя руку и не давая продолжать, когда Нэт прерывается на воду.
— Послушай... — допивает, отставляет стакан и всё же настырно продолжает, приподнимаясь из горизонтального положения и, к слову, уже не испытывая такого дискомфорта, что несказанно радует. — Артём становится мрачнее тучи, когда говорит о нём. — Она смотрит мне в глаза так, словно отчитывает. — Он стал каким-то диким, ожесточённым, срывается на левых людей и вообще... — прерывается на секунду, мрачнея и хмуря брови, — мне кажется, что он недалеко оттого, чтобы что-то натворить.
Сверлит меня глазюками своими, а я в ответ только хлопать ресницами могу. А что мне сказать? Что поговорю с ним? Что наберусь смелости и наконец наберу его первый раз за эти две недели, после чего он резко станет нормальным, а на небо выползет радуга?
— Я не могу... — еле выдавливаю из себя, отводя взгляд.
— Он разбил свой телефон о стену, на двери туалета есть вмятина от его кулака, бампер автомобиля Депо просто в хлам, а недавно по новостям передавали, что инкассаторскую машину ограбили, а самих инкассаторов избили чуть ли не до полусмерти, — я просто поражаюсь, с каким спокойствием она это проговаривает. Да, мои глаза постепенно округляются именно от этого. — А когда Артём попытался отобрать у него ключи — Глеб накинулся на него, и эту долбаную драку кое-как разнял Слава. — Ну ладно, охуеваю я не только от её тона...
Я, конечно, предполагала, что нам двоим будет тяжело, но не думала, что настолько... Не думала, что он пустится во все тяжкие, вымещая злость на остальных.
И всё, что мне удаётся — это тяжело и многозначительно вздохнуть. После этого я боюсь не то, что видеться с ним, я боюсь даже звонить. Что я скажу? Спрошу банальное “Как дела?”. Пф... детский сад. Да и голову не посещает ничего более светлого, как оставить плыть всё по течению.
Странно лишь одно: насколько продуктивно и неожиданно работает моя голова, когда посылает ногам приказ топать далеко не домой. Я даже сообразить не успеваю, когда перед глазами оказывается дом Артёма. И будто какая-то магическая сила держит, заставляя стоять перед его порогом с минут, наверное, десять.
Вспоминаю, как впервые здесь оказалась, как противен мне был Миронов на той самой вечеринке, и как хотелось от него сбежать. А ещё вспоминаю его появление на этом пороге после недолгого исчезновения, и вспоминаю свои чувства, когда он стоял тут, с протянутой бутылкой Макаллана и глупой улыбкой, зарождая во мне бурю, да что там... чёртов фейерверк из чувств! Особенно улыбка на лицо лезет, когда вспоминаю, как эти эмоции искусно припрятать пыталась. Хотя сама была в шаге оттого, чтобы не взять его прямо на этом пороге.
А потом... потом вспоминаю свой побег, который не прошёл бесследно. И с высоты минувших дней снова усмехаюсь, поскольку будучи свободной и ни в чём не ограниченной, мне стало почему-то абсолютно наплевать на желание увидеть отца, выслушать его объяснения. Всё полетело к чёрту: желания, интересы, друзья... Осталось лишь одно: апатия. Она то и стала моим спутником на время весенних каникул. За два дня до их окончания, кстати, выписали Наташу, но сейчас не об этом.