– Выстрел, – он нажал на спусковой крючок.
Раздался оглушительный звук. Барабанные перепонки едва выдержали этот шум. Аскольд открыл глаза.
– Ядрёна мать… – он не узнал собственный голос. Тот казался слишком осипшим.
Сердце вырывалось из грудной клетки, кровь медленно вытекала из раны, но Щебеталкин был жив. Пуля не пробила череп и лежала на полу.
– Что за?.. Я же должен был помереть. Неужто сама Вселенная против?
Он призадумался, но вспомнил и мост, и паром, и улицы с мертвенной тишиной. Жить в одиночестве просто невыносимо.
– Плевать! Никаких Вселенных не надо. Магазин, – Аскольд с остервенением начал всё повторять. – Пуля. Магазин. Затвор. Выстрел, – звук повторился.
На этот раз даже кровь не усилилась. Художник выругался в привычной манере и с силой бросил пистолет под стойку.
– Гады! Даже умереть не дали! Что за чёртово место?! – будь он верующим, то ругался бы с богом, но атеисту такое не положено. Приходилось кричать в пустоту.
Щебеталкин нашёл маленькую аптечку, обработал рану и превратился в озлобленного человека с заклеенным лбом.
На улице по-прежнему было пустынно. На причале слышался звук подплывающего парома. От одного его вида художника передёрнуло.
Судно будто специально использовало его страхи, чтобы свести с ума.
Мужчина решил утопиться, но, к своему сожалению, вспомнил, что хорошо плавает. Высоких зданий, как назло, тоже не было. Бедолага уже отчаялся, но тут заметил далёкий маяк.
Аскольд двинулся к нему с такими мыслями: «Он высокий, с него можно спрыгнуть прямо в море и разбиться насмерть. Или получится отправить сигнал SOS с помощью азбуки Морзе».
Щебеталкин даже развеселился, размышляя об избавляющей смерти.
Через полчаса художник добрался до белого маяка с коричневой крышей. Дверь была не заперта и вообще выглядела так, будто её взломали. Но мужчина уже понял, что здесь нет никого, кроме него самого.
Из здания веяло холодом и таинственностью. По телу Аскольда пробежали мурашки.
«И чего так струсил? Пулю в лоб запустил, а тут чего?» – он вошёл.
Маяк несильно отличался от всех остальных: тесно, темно и пыльно. Щебеталкин поднялся по винтовой лестнице на самый верх. Огромный фонарь был разбит, так что идея с Морзе провалилась.
– Ничего, ещё есть запасной вариант, – он перешагнул через ограду, – всё равно покончу с этим, – набрал побольше воздуха, зажмурился и прыгнул вниз.
Удара не было: Аскольд открыл глаза и снова увидел сломанный фонарь. Он пнул его со всей силы, и бывшие ещё целыми осколки разлетелись в разные стороны. Очередная попытка самоубийства не увенчалась успехом.
– Да чёрт вас всех дери! – истошно закричал художник. Он поднял заклеенную пластырем голову к небу и погрозил ему кулаками. – Если там кто-нибудь есть, хватит уже издеваться! Я не игрушка – я человек! Сам могу решить, оставаться ли мне жить!
Злой на всех и вся он треснул кулаком по стене, заработал новый ушиб и поплёлся к бару «БУУУМ».
Художник сел за уже полюбившийся столик и начал заливать горе прямо на голодный желудок. Процесс пошёл хорошо, и он отключился до самого утра.
Во сне за Аскольдом гонялся друг Лёва в компании красноносой женщины из цирка. Вооружены они были ножами и пистолетами. После к ним присоединился противно хохотавший ребёнок с парома. Он то и дело сбрасывал его с маяка и поднимал обратно, как игрушку йо-йо. Спасла несчастного кошка Мари. Она увеличилась до размеров слона и съела всех злодеев.
В следующем сне чёрный пёс Бимка уговаривал маленького Асика не умирать. Ничего не оставалось, как пообещать ему.
На следующий день Щебеталкин не помнил ни один кошмар. Но они кое-что в нём изменили.
Проснувшись, Аскольд Валерьянович опохмелился и решил для себя несколько вещей.
– Не пить, – раненная голова гудела как никогда прежде. – Перестать убиваться и идти уже на нормальные поиски людей. Раз я отсюда не смог выбраться, очень может быть, что здесь есть и другие люди. Тем более, я пару раз слышал лай, – тут ему показалось, что он упускает что-то очень важное.
– Точно! – художник хлопнул себя по лбу и тут же взвыл от боли. – Ох ты ж… О чём я думал-то? Ага. Мне нужен дом. Больше я не буду спать под небом и в баре. Хотя иногда всё же можно… Прости, – он обратился к стулу напротив, – но мы должны расстаться. Я буду приходить иногда, но только ради беседы, ведь я теперь не пью!
Глава 5
Амелия
Щебеталкин, несмотря на головную боль, бодро вышел из бара и отправился за покупками.