Таллео схватил мешок, поправил фонарь, выставил перед собой жезл.
— Вперед, Каппа, к свету любви! Нас ждет Пыточный ярус.
* * *
ГЛАВА III
— Добро пожаловать в Пыточный ярус, — Таллео скинул мешок и огляделся. — Самое главное, Каппа. Это тебе не канализация. Здесь долгое время работали люди. Поэтому будь предельно внимателен, ступай только за мной и ничего не трогай. Иначе принцесса будет тебе изменять. Тебе, конечно, будет уже все равно, но пострадает идея.
— А где кости? — Каппа тоже огляделся, с интересом.
— Какие кости?
— Человеческие! Кости, черепа, цепи. Ведь это Пыточный ярус?
— И что?
— Тут ведь пытали? Издевались, мучили? Убивали, в конце концов?
— Ах, вон что... А про кровь почему забыл?
— Ну, кровь-то давно уже высохла. Замку тысяча двести лет, ты говоришь? Или ее смыли, например. В древности.
— Блин. Хорошо, я с ювелирами в общем знаком. А то бы подумал, что у них у всех такая проблема с логикой. Во-первых, если кровь смыли, почему бы не убрать и кости? Во-вторых, ты не подумал, что убивать могли где-нибудь в другом месте? Я же тебе говорю, это Пыточный ярус, — Таллео фыркнул и подхватил мешок. — Нет, как можно быть таким идиотом? А вот посмотри на него — и понятно.
— Ладно, не обзывайся. Ну, мы идем?
— Идем, идем. Девчонка, надеюсь, с тобой разберется. Ты мне только деньги успей отдать.
Они прошли коридор и оказались в большом помещении, стены которого терялись во мраке, а в центре в мерцании фонаря обрисовалось загадочное устройство: две толстые круглые металлические платформы локтей четырех в поперечнике, на расстоянии восьми-десяти локтей друг от друга. Одна платформа лежала внизу, другая странным образом висела над ней.
— Эх ты! — покачал головой Каппа. — Она что, так просто висит?
— Ага, — отозвался Таллео с удовлетворением. — Это, я понимаю, и есть щекотная банка!
— Щекотная банка?!
— Устройство предварительного пытания. Пытает не насмерть, но мало не покажется.
— А почему щекотная?
— А сейчас посмотрим. Я про нее еще в детстве читал.
— Наверно, с тех пор и решил стать волшебником?
— Меня уже тогда чайники доставали. Ты, Каппа, помолчи лучше сейчас. Говорю тебе, мало не покажется.
Таллео снова распустил мешок, выудил очередной мешочек с опилками и бросил на нижний диск. Первые три секунды ничего не происходило, сарделька пару раз дернулась и успокоилась. Затем раздался негромкий треск, между дисками образовалось искристое облако. Сначала оно было красным, затем стало оранжевым, затем желтым, затем зеленым, затем, став голубым, засияло так, что ударило по глазам. Яркий свет озарил подземелье до высокого потолка. Таллео с Каппой зажмурились. Сарделька бешено заколотилась о металлическую платформу.
— Талле, вытащи ее оттуда! — воскликнул Каппа, приоткрыв один глаз. — Живодер!
— Надо же, — хмыкнул Таллео, оглядывая болванку из-под ладони. — Сколько лет прошло — неизвестно, а она как новая. Вот ведь работали люди. Ладно, она напряжения жрет, ты даже не представляешь. Поэтому посмотрели — и хватит.
Он выставил жезл. Стержень вспыхнул таким же голубым топазом, и облако искр рассыпалось. В мерцании фонаря, который после голубого блеска показался догорающей свечкой, можно было разглядеть несчастный мешочек, копошащийся на металлическом диске.
— Ужас какой, — перевел дух Каппа, потирая глаза. — А ты бы такое выдержал?
— А за что? — хмыкнул Таллео, также потирая глаза. — Я на такое не наворовал еще.
— Придумать можно всегда, была бы такая банка.
— Еще бы. Потратить кучу денег, и чтобы она стояла тут в тишине и мраке? Такие вещи стоят немало, можешь поверить. А средства должны работать.
— Слушай, а кого здесь пытали? И часто?
— По нескольку раз в день, — Таллео кивнул с удовлетворением. — Это сейчас, блин, голову не отруби, на кол не посади, идиотом не назови, идиота особенно. Раньше люди были не то что сейчас, не церемонились как сопляки. Дураку — дурацкая смерть. Вот и порядок был, не то что сейчас. Теперь ты понимаешь, почему здесь нет костей. Они не нужны просто. А пытали здесь, Каппа, первым делом волшебников.
— А за что? Зачем вообще пытают волшебников? Средства должны работать, понятно, но ведь напряжения, говоришь, жрет?