Дашка сидела на полу под телевизором, уткнувшись подбородком в согнутые колени, и не отрываясь смотрела в одну точку, где-то между диванными подушками. На какой-то миг пустой взгляд переместился на меня.
-А ну вставай с пола,- пытаясь не поддаваться общей апатии, подскочила к подруге, помогая ей подняться,- дура что ли на холодном сидеть, в твоем-то положении!
Даша безразлично повела плечами и тяжело вздохнула:
-Все понятно,- почему-то тут же накатила неконтролируемая злость,- Что он сказал?!
Неужели я ошиблась, а Илья оказался очередной свиньей?
Но подруга лишь покачала головой. Ну вот что ты качаешь? Что?!
-Он не знает,- словно прочитав мои мысли, вымолвила она через силу, чем окончательно повергла меня в ступор.
Если не Орлов стал причиной столь странной депрессии подруги, то кто?
-Мама,- вновь выдавила Дашута, а я сев на корточки возле девушки в недоумении заглянула ей прямо в глаза, задала наиглупейший вопрос.
-Так она ничего не знает?- и получила в ответ лишь легкое покачивание головой.
Приплыли!
Вот тебе и вечная рассудительность! Вот тебе и готовность ко всем каверзам жизни! А как сама застряла по уши в проблемах, так тут же растерялась и раскисла.
Но с другой стороны Ирина Владимировна не та женщина, чтобы упрекать свою дочь. Она скорей положит все свои силы на то, чтобы Даша не упала духом, но никак не будет выражать свое веское "фи".
-Она уже что-то решила?
Вновь отрицательный ответ и вновь тяжелый вздох.
-Она промолчала и ушла на работу,- а вот это вполне естественно, неожиданное известие может неслабо огорошить и на время выбить из колеи. В такие моменты и правда лучше сменить на время обстановку и сначала хорошенько подумать, чем в запале сказать то, о чем даже никогда и не думал.
-И ты тут же решила, что Илья испугается и сбежит?- глаза подруги заблестели, зрачки расширились, в них застыло столько боли и отчаянья, что я тут же пожалела о том, что сказала, потому что, похоже, так она и думала.
Черт! Язык мой - враг мой! Никогда не знаешь, что именно может стать катализатором к активным действиям, поэтому лучше молчи, идиотка. Сколько раз я себе это говорила и не припомнить уже.
-Ты дура? - сообщила подруге, и та кивнула, подтверждая мои слова,- Я не спрашивала твоего ответа!- отрезала, что немало оживило подругу, одна бровь которой в изумлении поползла вверх.- Вчера мы все обсудили и если ты решила, что Орлов не достоин узнать о том, что скоро станет отцом, то это сугубо твой закидон.
Вскочив на ноги и сдув упавшую на лоб прядку, я уже собиралась уходить, когда позади меня послышались твердые Дашкины шаги и уверенный оклик:
-Это нечестно с твоей стороны бросить меня!- сложив руки на груди и посверкивая глазами, сообщила подруга.
-Вовсе и не собиралась тебя бросать,- сказала я,- наоборот, аккуратненько бы прислонила к стеночке, чтобы не упала.
-Смеешься?
-Конечно,- не раздумывая,- так мы идем?
И получив неуверенный кивок, наконец, перевела дух.
Все же давать советы гораздо легче, чем перебороть собственный страх.
Решив, что терять собственно уже нечего, Дашута успокоилась и даже перестала вести себя как свежеподнятый труп. Зато, чем ближе мы подходили к медцентру, тем больше находилось у меня очень важных и не терпящих отлагательств дел. Это было смешно и совершенно по-детски, но заставить себя переступить порог, было делом очень и очень трудоемким.
Заметив мои манипуляции, подруга воспряла духом и уже поглядывала на меня, как наставница на неразумное дите. Это и понятно, после всех моих брыканий было просто смешно идти на попятную.
-Давно я вас здесь не видел,- как только за нами закрылась дверь, мы тут же привлекли внимание Филиппа Дмитриевича. - Это родственники моего любимого пациента,- эта фраза предназначалась уже стоявшему рядом с хирургом мужчине: лет пятидесяти, с мягким взглядом серых глаз в выглаженном белоснежном халате,- как раз по вашей части, Геннадий Михайлович.
И рассмеявшись, подмигнул немного растерявшимся нам и похлопал по плечу улыбающегося коллегу. И больше не говоря ни слова, приглашающим жестом указал на лифт.
Тонкий медицинский юмор удалось распознать, лишь пройдя мимо самого Геннадия Михайловича. На прикрепленном к халату бейджике было черным по белому написано: "Стрекотов Г.М. Заведующий психиатрическим отделением".
-Решили вновь попытать счастье?- спросил Мирзоев, когда створки лифта с шипением разошлись в разные стороны.
Потупив взгляд и, похоже, покраснев до самых кончиков ушей, я неуверенно кивнула.
-Не переживай,- тепло улыбнулся мне этот замечательный человек, как-то незаметно переходя на "ты",- Все они такие. А ты упертая, месяц почти нас штурмовала.
Пятнами покрываться начала уже шея. А Дашута как-то подозрительно покашливала в кулачек. Ууу, предательница!
Дойдя до нужной двери палаты, хирург пару раз стукнул костяшками пальцев по двери, и, приоткрыв, предварительно огляделся.
-О, так вы не один,- Дашута тут же как-то сникла и попыталась скрыться у меня за спиной,- Архипов, вы сегодня как никогда популярны.
И усмехнувшись, Филипп Дмитриевич пропустил нас вперед, наказав (а по другому и не скажешь), чтобы безобразием тут не занимались и долго не мучали больного, выскользнул в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь.
В палате повисла гнетущая тишина. А воздух словно искрил от напряжения.
Матвей сидел на больничной койке, облокотившись спиной о стену, рядом на стуле Илья. Видимо до нашего прихода разговор шел о чем-то серьезном, так как лица их были напряженными. Орлов в нетерпении постукивал по столу пальцами, недовольно скользя взглядом по стенам палаты. Архипов же недовольно кривил губы, словно перебирая что-то в уме, и это что-то ему однозначно не нравилось.
Наше же появление принесло резонанс в данную обстановку. И эти горящие глаза, и побледневшие в какой-то момент впалые щеки, сказали мне многим больше, чем ненужные слова. Ясно же, что зря я сюда пришла.
Непроизвольно сделав шаг назад, наткнулась на замешкавшуюся подругу. Она, увидев виновника всех своих проблем, окончательно растеряла весь свой пыл. Глаза наполнились слезами, а нижняя губа предательски подрагивала.
-Яна?
Тихий голос Матвея произвел эффект разорвавшейся бомбы, все тут же пришло в движение.
Илья метнулся к подруге и сжал ее в своих медвежьих объятьях с такой силой, что мне показалось, у Дашуты глаза выпадут. Матвей беспомощно рычал, резкие движения ему еще были не по силе, а свою беспомощность, как я поняла, он не любил показывать никому. А мне не оставалось ничего другого, как самой подойти к парню.
Вообще, выглядел он очень комично, как черепашка, перевернутая на спину, одна рука все еще покоилась в гипсе и, похоже, еще тревожила своего хозяина. Подбираясь к краю кровати, он мужественно терпел, лишь иногда шепча себе под нос что-то интерпретированное мною как проклятья.
Как говорится, можно вечно смотреть: как горит огонь, течет вода и пыхтит Матвей,- и я бы с удовольствием продолжила любование этой полу-немой картиной, если бы возле меня не развивалась настоящая драма.
Даша, уткнувшись носом в плечо Орлова, тихо поскуливала, а тот лишь гладил ее по голове и шептал что-то в попытке успокоить свою ненаглядную. Знал бы он, сколько дурных мыслей сейчас крутилось в этой, на первый взгляд, умненькой головке, говорил бы с ней совсем по-другому.
-Ну, девочка моя...- донеслось до меня и, на миг, я даже пожалела, что не могу сейчас оказаться где-нибудь подальше отсюда, все же, этим двоим, сейчас предстоит серьезный разговор.
-Дынь,- холодные пальцы коснулись моего локтя, но тут же, наткнувшись на мой растерянный взгляд, Матвей отстранился.