— Это то, что вам рассказали сирианцы, Доремо?
— Да. Они сообщили мне некоторые факты, которыми они располагают. Мне показали даже захваченный корабль землян, который летел на Весту, ведомый с помощью магнитных щупалец сирианского корабля. Мне сказали, что не кто иной, как Лакки Старр, о котором даже мы на Эламе слышали многое, находится на его борту. Я знаю, что Старра сейчас препроводили на Весту для дачи показаний.
Конвей медленно наклонил голову.
— Теперь, — продолжал Доремо, — если Старр подтвердит военные действия против сирианцев — а он это сделает, другого и не может быть, коль сирианцы разрешают ему дать показания, — тогда это все, что нужно конференции. Все другие аргументы отпадут. Старр, мне это известно, ваш приемный сын.
— До некоторой степени, да, — пробормотал Конвей.
— Вы понимаете, что это еще хуже. И если вы скажете, что он действовал без санкций Земли, как я предполагаю, то вы должны…
— Это действительно так, — подтвердил Конвей, — но я не готов сказать, что мы предъявим ему претензии.
— Если вы отречетесь от него, никто вам не поверит. Делегаты внешних миров поднимут крик о «вероломстве Земли», о ее лицемерии. Сириус приложит к этому все усилия, и я не смогу ничего сделать. Я не смогу даже подать свой голос в защиту Земли… Земле в настоящий момент лучше уступить.
Конвей отрицательно качнул головой:
— Земля не сможет пойти на это.
— Тогда, — сказал Доремо с бесконечной грустью, — это будет означать войну, войну всех нас против Земли, Конвей.
15. Конференция
Конвей опорожнил свой бокал. Затем поднялся, чтобы уйти, на лице его было выражение крайнего отчаяния.
Как запоздалое объяснение прозвучали его слова:
— Но, вы знаете, мы ведь не слышали еще показаний Лакки. Если результаты не будут такими плохими, как вы полагаете, если его показания окажутся даже не наносящими вреда, то не смогли бы вы тогда выступить в защиту мира?
Доремо пожал плечами:
— Вы хватаетесь за соломинку. Да, да, в том маловероятном случае, если конференция не бросится врассыпную в результате выступления взлелеянного вами сына, я сделаю свой взнос. Как я вам уже сказал, я действительно на вашей стороне.
— Благодарю вас, сэр. — Они вновь пожали друг другу руки.
Доремо глядел вслед уходящему Главному Советнику, грустно покачивая головой. За дверью Конвей остановился, чтоб восстановить дыхание. Все оказалось намного хуже, чем он ожидал. Теперь только бы сирианцы выпустили Лакки.
Как и предполагалось, конференция открылась на непреклонной и официальной ноте. Каждый выступающий был мучительно корректен, и, когда появилась делегация Земли, чтоб занять свои места в центре зала и на его правом краю, все делегаты встали, в том числе и сирианцы, сидящие в центре зала и с левой стороны.
Затем поднялся Государственный секретарь, представляющий интересы хозяев, чтобы произнести приветственную речь. Он говорил в общих выражениях о мире и о том, что дверь открыта для продолжения экспансии человечества в Галактике; об общем происхождении и братстве всех людей, о серьезных бедах, которые принесет война. Он изо всех сил постарался не упоминать об особой точке зрения, не упомянул сирианцев и сверх всего не произнес никаких угроз.
Ему благосклонно аплодировали. Затем конференция избрала Агаса Доремо председателем (он был единственным человеком, на избрание которого согласились обе стороны), и после этого она приступила к рассмотрению главного вопроса.
Конференция была закрыта для публики, но для репортеров, представляющих разные миры, были устроены специальные кабины. Они не могли интервьюировать отдельных делегатов, но им было разрешено слушать и посылать не просмотренные цензурой отчеты.
Заседания, как это бывало обычно на таких межзвездных собраниях, шли на интерлингве, смешанном языке, который использовался во всей Галактике.
После краткой речи Доремо, превозносившего достоинства компромисса и страстно призывавшего делегатов не быть упрямыми и не рисковать миром, идти на взаимные уступки, чтобы сохранить мир, было вновь предоставлено слово Государственному секретарю Земли.
На этот раз секретарь выступил в полемике хорошо и убедительно.
Однако невозможно было ошибиться относительно враждебности позиций разных делегатов. Эта враждебность, как мгла, висела над залом.
Конвей сидел рядом с ораторствующим секретарем, опустив подбородок на грудь. В обычных условиях было бы ошибкой Земли представить свой основной доклад в самом начале конференции. Это означало бы выпустить все лучшие заряды до того, как стала хорошо видна цель. Это дало бы Сириусу возможность обрушиться с сокрушающими возражениями.