— Он очень хорош, — добавил Конвей. — Может быть, он в состоянии сделать такое, на что не способен никто из нас. К счастью, он еще молод и его можно незаметно направлять. Через несколько лет это станет невозможным. Он будет видеть нас насквозь.
На столе Конвея нежно промурлыкал коммуникатор.
— В чем дело? — спросил Конвей.
— Личное сообщение для вас, сэр.
— Для меня? Перешлите, — хозяин кабинета с недоумением взглянул на Генри. — Не от твоих ли это конспираторов-убийц?
Из щелки устройства выскользнул конверт, Конвей вскрыл его. Мгновение он стоял оторопев, потом расхохотался, передал письмо Генри и рухнул в кресло.
Генри прочел: «Все идет по плану. Лечу на Марс» И подпись — «Дэвид».
— Ты прекрасно им манипулируешь, старина — фыркнул Генри.
Конвею оставалось только присоединиться к покатывающемуся со смеху Гэсу.
3. Найм по-марсиански
Для землянина Земля — это Земля, третья планета от звезды, именуемой обитателями галактики Солнцем. Не то в официальной географии. Там понятие «Земля» включает в себя сразу все обжитые планеты Солнечной системы. Марс в той же мере является Землей, что и сама планета с этим названием. Иными словами, любой обитатель Марса является одновременно и совершенно равноправным землянином: выбирает представителей в Земной Конгресс и даже избирает президента Земли — как планеты.
Далее возникают нюансы. Человек с Марса воспринимает себя как существо вполне самостоятельное и куда более достойное, нежели обитатели прочих планет, так что новичку предстоит долгий путь к признанию колонистов, а иначе относиться к нему будут как к туристу, считаться с которым просто неприлично.
Все это Дэвид Старр ощутил, едва переступив порог биржи труда. Следом за ним туда влетел какой-то шустрый коротышка. В самом деле, совсем небольшой, футов пяти ростом, так что если бы они встали лицом к лицу, то нос парня уткнулся бы Дэвиду в грудь. Его рыжеватые волосы были зачесаны назад, одет он был в типичный двубортный марсианский комбинезон, на ногах красовались хип-хопы — ярко раскрашенные сапоги, неотъемлемая принадлежность любого марсианского фермача — так они себя тут называли.
Дэвид направился к окошку, надпись над которым гласила «Найм на фермы», и почти его достиг, когда над его ухом раздался чей-то тенорок:
— Сдай назад, парень!
Старр обернулся. На него глядел невысокий парнишка.
— Что-то не так, приятель? — осведомился Дэвид.
Малыш тщательно изучил его по частям, а затем хлопнул Дэвида по спине.
— Давно с лестницы слез?
— С какой еще лестницы?
— С длинной такой. Знаешь, аж с Земли до сюда. Тебе там что, на хвост сели?
— Ну да, я оттуда…
Коротышка пригнулся и хлопнул обеими руками по голенищам сапог. Дэвид знал — таким жестом фермачи демонстрируют чувство собственного достоинства.
— В таком случае, — продолжил незнакомец — ты обождешь, пока со своими делами разберется коренное население.
— Как угодно, — хмыкнул Дэвид.
— И если у вас, сэр, имеются какие-либо возражения по поводу вашего места в очереди, то я готов обсудить их с вами в любое удобное для вас время. Зовут меня Бигмен [1], Джон Бигмен Джонс, но в любом месте вы можете справиться обо мне как просто о Бигмене. — Он сделал паузу. — Так меня кличут, землянин. Что, есть возражения?
— Никаких, — вполне серьезно ответил Дэвид.
— Отлично, — кивнул Бигмен и направился к окошку, а Дэвид расплылся в улыбке и присел на стул подождать.
На Марсе он был менее двенадцати часов и успел только зарегистрировать под чужим именем свой корабль на подземной стоянке за городом, снять на ночь комнату в отеле и пару часов погулять по накрытому куполом городу.
Городов на Марсе было всего три, их малочисленность объяснялась дороговизной устройства гигантских куполов и энергии, необходимой для создания в них земной атмосферы и гравитации. Этот город, Виндгрэд-сити, названный в честь Роберта Кларка Виндгрэда, первого человека, достигшего Марса, был самым большим.
Виндгрэд-сити почти ничем не отличался от любого земного города, он казался просто кусочком Земли, отрезанным и заброшенным на другую планету Создавалось впечатление, что его обитатели, перемещенные с Земли на 35 миллионов миль, старательно скрывают от себя этот неоспоримый факт. В центре города, где купол достигал в высоту чуть ли не четверти мили, стояли даже двадцатиэтажные дома.