— Согласен, — сказал Бакланов. — Предупрежу охрану.
Они сели в просторный “ЗИМ”, украшенный изнутри дорогим деревом, с удобным столиком для бумаг. Машина с мягким шуршанием выскользнула из Кремля и остановилась на улице Воровского, откуда вёл вход прямо в Дубовый зал. Охранники вошли первыми, и скоро взволнованная метрдотель Александра Фёдоровна посадила их за самый респектабельный столик под цветным фонарём. Бакланов сел спиной к залу, чтобы не привлекать внимания. Охранники поместились за соседним столиком и взяли минеральную воду.
— Никогда здесь не был. — Бакланов оглядывал дубовые панели, готические перекрытия, витражное окно. — Что здесь раньше было?
— Говорят, здесь находилась масонская ложа. Кажется, “Звезда Востока”, — неопределённо ответил Куравлёв.
— А сейчас существуют масоны?
— Говорят, что масоны затеяли перестройку. Хотят захватить власть в государстве.
— Никогда не видел масонов, — простодушно признался Бакланов. — Может, Александр Николаевич Яковлев?
— Многие его так и называют.
— А я масон?
— Вы, Олег Дмитриевич, занимаетесь космическим царством, а масоны занимаются подземным царством.
— Ну, слава Богу, хоть я не масон, — усмехнулся Бакланов. — Что вы хотели мне сообщить?
— У вас, Олег Дмитриевич, есть прекрасная аналитическая служба. На вас работает КГБ, другие службы. У меня есть только писательская интуиция, которая может сказать больше, чем КГБ. — И это заявление было дерзким и самонадеянным.
— Что же подсказывает вам ваша интуиция?
— Существуют весы, понимаете? Весы с двумя чашами. На одной чаше — государственники, такие, как вы, Крючков, Язов. Множество людей, для которых дорог Советский Союз. На другой чаше весов — демократическое меньшинство с Ельциным, Яковлевым. Коромысло весов — это Горбачёв, вокруг которого качаются чаши. Государственники слабеют, совершают ошибки. Недавно я видел, как испарился митинг военных, словно их сдуло ветром вместе с дивизиями и армиями. Видел, как в программе “Взгляд” весельчаки измывались над Лигачёвым. Он, как филин, только ухал, отбиваясь от назойливых птах. Перестройщики берут вверх. У них всё больше газет и радиостанций. Вместе с ними талантливые актёры, умные режиссёры, маститые профессора. Они насмешничают, ставят комические пьесы, сочиняют анекдоты про Чапаева и Ленина. Горбачёв им потакает, боится их, льстит. И может случиться беда.
— Какая? — Бакланов казался скучным. Всё, что Куравлёв считал открытием, Бакланову было давно известно.
— Горбачёв может устать. — Куравлёв торопился высказать самое важное. Удержать Бакланова, чтобы тот не ушёл. — Горбачёв может заболеть, добровольно отказаться от власти. И тогда повторится история с Николаем Вторым. Он отрёкся от власти. Государство пало, рассыпалось, и большевики громадной кровью снова его собрали. Россию придётся собирать заново, с кровью. Существует заговор, понимаете? Заговор передачи власти от Горбачёва Ельцину. Неизвестны имена заговорщиков. Срок исполнения заговора. Но скоро, скоро!
— У меня к вам просьба, Виктор Ильич. Не могли бы вы всё это изложить на бумаге? А также составить обращение к народу, предупреждая его об опасности. Ну, всё то, что вы мне сейчас сказали. Мы, партийцы, технократы, излагаем всё коряво, скучно. Здесь нужен пылкий писательский слог. Попробуйте, Виктор Ильич.
— Попробую, — растерянно ответил Куравлев, пугаясь, что всё это — повод любезно прекратить разговор.
Бакланов достал визитку, протянул Куравлёву.
— Здесь мой прямой телефон и телефоны помощников. Звоните, когда будете готовы.
Бакланов встал, высокий, сутулый, нагнулся, словно боялся задеть цветной фонарь, и вышел. Охранники тенью скользнули за ним.
Куравлёв остался допивать вино. Увидел, как через зал проходит Антон Макавин. Ступает мягко, пластично, медлительно, словно позволяет любоваться собой. На нём был великолепный костюм, лицо светилось, но не внешним самодовольством, а внутренним достоинством успешного человека. Увидел Куравлёва, свернул к нему:
— Это правда, Витя, что теперь в придачу к ордену дарят “ЗИМ”?
— И танк Т-34, — отшутился Куравлёв.
— Поздравляю с орденом Красного Знамени. Теперь ты среди нас знаменосец.
— А где ты пропадал? Давно не было видно. Должно быть, Андрей Моисеевич соскучился.
— Меня приглашали в Польшу. Наградили премией Мицкевича. Хоть и не Красное Знамя, но тоже с польским стягом.
— Как там, в Польше?
— Ждут, когда развалится Союз. Тогда они сведут счёты с империей.