Они двигались по сухому снегу все дальше и дальше, и девушка рассеянно посматривала вверх, в темное ночное небо.
– Если бы мы побывали в Народном Дворце, у меня могли бы появиться какие-то идеи, – сказала она, размышляя вслух. – А кроме того, есть надежда, что Алтея мне поможет.
Конечно, идти в Народный Дворец было очень и очень опасно. Но ведь куда бы Дженнсен ни побежала, колдовские силы лорда Рала все равно будут преследовать ее. Алтея же, вероятно, могла помочь.
Кто знает, вдруг она каким-нибудь образом сумеет спрятать Дженнсен от преследователя, и та сможет начать новую жизнью?..
Похоже, что Себастьян серьезно задумался над ее словами, его дыхание клубилось на холодном ветру.
– Значит, отправимся в Народный Дворец. И найдем Алтею.
Он не предлагал аргументов против этой затеи, не пытался отговаривать Дженнсен, и та почувствовала себя не очень спокойно.
– Народный Дворец – не просто самое сердце Д’Хары, это еще и дом лорда Рала.
– Тогда он скорее всего и не ожидает увидеть вас там?
Ожидает или нет, но они отправятся прямо в логово врага! Ни один хищник не упустит, когда в его лапы попадает добыча. Они будут беззащитными перед его оскаленной пастью…
Дженнсен оглянулась на еле различимую в темноте фигуру:
– Себастьян, а что вы делаете в Д’Харе? Мне кажется, это место вам совсем не нравится. Почему вы странствуете по местам, которые вам не нравятся?
Она увидела, как он улыбнулся под своим капюшоном.
– Неужели это так заметно?
Дженнсен пожала плечами:
– Я и раньше встречала путешественников. Они рассказывали о местах, где побывали, о том, что удалось увидеть. О чудесах. О красивых долинах. О видах, от которых захватывает дух. О потрясающих городах… Вы же не рассказываете ни о том, где были, ни о том, что видели.
– Вы хотите правду? – спросил он, и лицо его на этот раз было серьезным.
Дженнсен отвела глаза. Ей внезапно стало неловко – сует нос не в свое дело! Особенно, если учесть, что сама многое не договаривала…
– Прошу прощения. Я не имею права задавать такие вопросы. Забудем об этом.
– Ничего страшного. – Он посмотрел на нее, криво ухмыльнувшись. – Я не думаю, что вы из тех, кто донесет на меня д’харианским солдатам.
Сама мысль об этом была ей отвратительна.
– Нет, конечно.
– Лорд Рал и его Д’Харианская империя хотят править миром. Я пытаюсь предотвратить это. Я, как уже говорил, с юга. Меня послал наш предводитель, император Древнего мира, Джегань Справедливый. Я – стратег императора Джеганя.
– Значит, вы человек с большой властью, – в изумлении прошептала Дженнсен. – Человек высокого чина. – Ее удивление быстро сменилось робостью. Она с трепетом пыталась угадать, насколько важная перед нею персона. И спутник поднимался в ее воображении все выше и выше. – Как же мне теперь к вам обращаться?
– Себастьян.
– Но вы – важный человек. А я – никто.
– Э-э, нет, Дженнсен Даггет. Лорд Рал не стал бы охотиться за никем.
Дженнсен почувствовала странное и неожиданное чувство неловкости. Она не испытывала любви к Д’Харе, но все же ей было неприятно узнать, что Себастьян здесь для того, чтобы принести вред ее стране. Укоры совести смутили ее. В конце концов лорд Рал послал людей, которые убили ее мать. Лорд Рал охотится за Дженнсен, желает ей смерти…
Но ведь только лорд Рал хочет, чтобы она умерла, а вовсе не люди ее страны. Горы и реки, широкие долины и деревья всегда давали ей приют и пищу. Дженнсен никогда еще не приходили в голову такие мысли – что можно любить свою родину, но ненавидеть тех, кто управляет ею.
Тем не менее, если Джегань Справедливый победит, она, Дженнсен, будет свободна от преследователей. Если будет побеждена Д’Хара, то и лорд Рал будет побежден – и окончится правление злых людей. И можно, наконец, жить своей собственной жизнью.
Дженнсен почувствовала себя ужасно глупо. Как открыто Себастьян говорит с нею!.. Ей стало стыдно, что она себе подобной открытости не позволяла, не объяснила, кто она и почему лорд Рал ведет на нее охоту. Конечно, всего она и сама не знала, но одно ясно: Себастьяну придется разделить ее участь, если их схватят вместе. Пока она привыкала к этой мысли, стало ясно и другое: почему Себастьян готов отправиться в Народный Дворец, почему он не возражает против такой опасной экспедиции. Будучи стратегом императора Джеганя, Себастьян, вероятно, больше всего на свете мечтает пробраться в логово врага…
– Вот мы и пришли, – сказал Себастьян.
Дженнсен подняла глаза и увидела перед собой дощатый фасад таверны. Металлическая кружка, свисающая со скобы у них над головами, скрипя, раскачивалась на ветру. В таверне пели и плясали, и звуки веселья рвались наружу, в покрытый снегом ночной город.
Когда они вошли в таверну, Себастьян обнял Дженнсен за плечи, защищая от любопытных глаз, и повел к лестнице в дальнем углу. Казалось, людей в зале стало больше, чем он мог вместить.
Не задерживаясь, путешественники быстро поднялись по лестнице. В начале тускло освещенного коридора Себастьян открыл ключом дверь справа. Вошли внутрь. Себастьян тут же подкрутил фитиль в масляной лампе, стоящей на маленьком столе. Рядом с лампой обнаружились кувшин и тазик, а возле стола – скамейка. Чуть в стороне находилась высокая кровать, криво застеленная темно-коричневым одеялом.
Комната была лучше домика, который пришлось оставить, но Дженнсен она не понравилась. Одна стена закрыта грязным крашеным полотном. Оштукатуренные стены в пятнах и засижены мухами. Поскольку комната находилась на втором этаже, единственный путь из нее проходил через таверну. Дженнсен был противен запах в комнате – смесь табачного дыма и мочи. Ночной горшок под постелью не убран. Пока Дженнсен вытаскивала кой-какие вещи из заплечного мешка и ополаскивала руки и лицо, Себастьян спустился вниз. К тому времени, как девушка закончила умываться и причесываться, он вернулся, неся две миски с бараньим рагу, хлеб и кружки с элем. Ели при дрожащем свете лампы, сгорбившись над столиком и сидя на короткой скамье совсем близко друг к другу.
На вкус рагу оказалось совсем не таким аппетитным, каким выглядело. Дженнсен выбрала кусочки мяса, но оставила бесцветные, безвкусные, мягкие овощи. Съела она и черствый хлеб, обмакивая его в соус. Эль девушка отдала своему спутнику, запивая пищу водой. Она не привыкла пить эль. По запаху он казался ей похожим на масло от лампады. Себастьяну же он, судя по всему, нравился.