— Какие меры предосторожности соблюдали?
— При выполнении работ в загрязненных радиацией местах старались не приседать — чтобы уберечь от радиации половые органы. Логика такая: раз настил на крыше и пол в помещении фонят, то мужское «хозяйство» должно быть от них как можно дальше. Выполнение работ контролировали специалисты-атомщики 605-го управления Минсредмаша СССР.
Под воздействием радиации события примерно 10 дней моей Чернобыльской эпопеи полностью стерлись из памяти.
Каждае утро несколько сот наших «партизан» отправлялись на ЧАЭС. Солдат-срочников в 1987-м уже туда не брали. Ведь им еще предстояло жениться, становиться отцами.
— Кстати сколько вам тогда было лет?
— Двадцать семь годков. Большинство «партизан» были старше меня в возрасте от 30–40 лет. Впрочем, среди нас были и совсем молодые, еще не женатые.
На работу мы возили с собой целый грузовик минеральной воды в бутылках. Поначалу я был командиром взвода. Когда приезжали на ЧАЭС, я делил своих подчиненных на группы по десять человек. Мы поднимались в очищенное от радиации помещение и там специалисты-атомщики показывали на видеомониторе, что предстоит сделать, инструктировали, как себя вести. Всем выдавали дозиметры. Предположим, нам следовало очистить от мусора определенный участок крыши. По команде первая группа выбегала на кровлю, стараясь сделать как можно больше. За её работой наблюдали по видеомонитору. Когда истекало отведенное ей время, звучала сирена, и группа бежала назад. Ей на смену устремлялась следующая. Обычно, часа за два все несколько сот «партизан» набирали свои дневные дозы.
— Как вы проходили очистку от радиации?
— В админостративно-бытовом корпусе дозиметрист замерял уровень радиации на одежде и обуви. Как правило, после каждой смены эти вещи до того загрязнялись, что дезактивации не подлежали. Их отправляли в могильник радиоактивных отходов. Кстати, когда я в свой перый рабочий день на ЧАЭС увидел, что один раз надеванные сапоги отправляют в могильник мне стало ясно — мы попали в самое пекло. Ведь я знал, что на стройках работяга получает одну пару кирзачей на два года, а здесь одну пару в день! Добавте армейскую форму, белье. За здорово живешь советское государство так бы не расщедрилось! Посчитал, что эта амуниция стоила рублей 50 (молодой инженер тогда получал 120 рублей в месяц).
Сбросив безнадежно зараженную одежду и обувь, мы шли в душ, смывать радиацию с кожи. Затем спешили напиться воды. Это потому, что под действием радиации в организме наступало обезвоживание. Так что за раз мы с наслаждением выпивали по 3–4 бутылки. Кстати у нас всегда была дефицитная «Боржоми» — благодаря оборотистому заместителю полка по тылу.
— Как отразилась на здоровье работа в условиях высокой радиации?
— Да у каждого по своему… У меня на ступне образовалась язвочка, она зажила только в 2000 году. А еще увеличились лимфоузлы под мышками. Но я на это особого внимания не обращал — не до того было. Самое интересное, что события примерно дней 10 моей Чернобыльской эпопеи полностью стерлись из памяти. Ребята вспоминали различные события, участником или свидетелем которых, по их словам я был. Но ничего этого не помню. Совсем.
— У вас в Чернобыле был оберег?
— Нет, но я носил в кармане железный рубль. И вот для чего. Смотрите, я некоторое время был командиром взвода, а затем пошел на повышение — назначили командиром роты. В моем подчинении оказалось около 100 бойцов. Как и я, это были так называемые «партизаны». Личный состав роты менялся — тех, кто официально набирал дозу радиации в 10 бэр (приблизительно 10 рентген) отправляли домой. Присылали новичков — в основном крестьян и рабочих. Чтобы доходчиво объяснить, насколько опасная работа им предстоит, я использовал металлический рубль. Когда они спрашивали, как действует радиация, я доставал рубль и лепил его себе на лоб (в этом деле важно, чтобы лоб был хотя бы немного влажным). «Видите, я из-за радиации стал вроде магнита», — говорил им. И, знаете, мужики сразу понимали, что с ионизирующим излучением шутки плохи. И технику безопасности соблюдали.