По мнению заявителя, оспариваемые положения не соответствуют статье 39 (часть 2) Конституции Российской Федерации, поскольку препятствуют реализации и защите права инвалида-чернобыльца на пенсионное обеспечение и возмещение вреда, причиненного его злоровью, на условиях, предусмотренным законом».
Действительно для соблюдения формальности в своей жалобе я просил Конституционный Суд РФ исчислять срок подачи жалобы с 11 мая 2022 года — момента предоставления Генеральной Прокуратурой РФ письма с уведомлением об отказе в рассмотрении заявления о преступлении от 11.04.2022 года, направленного в защиту нарушенного конституционного права на назначение государственных выплат в порядке установленном законом и на обнародование причины бездействия Закона РФ от 15.05.1991 г. № 1244–1 (в редакции от 24.11.1995 г.) в части пенсионного обеспечения и возмещения вреда.
При этом я руководствовался пунктом 4 статьи 125 Конституции Российской Федерации, предусматривавшим возможность обращения в Конституциооный Суд РФ с жалобой: «если исчерпаны все другие внутригосударственные средства судебной защиты», полагая, что в понятие «все другие внутригосударственные средства судебной защиты» входят не только дела рассмотриваемые в гражданском судопроизводстве, но и дела рассматриваемые в уголовном судопризводстве.
Не указав дату письма Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 11 мая 2022 года, Конституционный Суд Российской Федерации указал на просроченный срок подачи жалобы — 07 декабря 2020 года (момент вступления в силу решения Армавирского городского суда от 16.07.2020 года, в котором суд ни словом не обмолвился о пенсии по инвалидности, назначаемой в соответствии со статьей 41 Закона РФ «О государственных пенсиях в РФ», зато суд трижды «установил», что пенсия по инвалидности была мне установлена в порядке пункта 2 статьи 29 Закона РФ от 15.05.1991 г. № 1244–1 (в редакции от 24.11.1995 г.).
«Установив» отсутствие какой-либо неопределенности в поставленных в жалобе вопросах Конституционный Суд Российской Федерации переходит к обоснованию законности отказа принятия моей жалобы к рассмотрению:
«Конституционный Суд Российской Федерации изучив представленные материалы, не находит оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению».
На двух страницах Конституционный Суд Российской Федерации перечисляет различные нормы Конституции Российской Федерации и Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», в силу которых Конституционный Суд РФ не может проверить поставленные в жалобе вопросы, поскольку: «постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации, как акты толкования закона не могут выступать самостоятельным предметом проверки Конституционного Суда Российской Федерации».
Оказывается постулаты Конституции Российской Федерации, в частности догмы пункта 1 статьи 15: «законы и иные нормативные акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации» и пункта 4 статьи 125: «Конституционный Суд Российской Федерации проверяет — конституционность законов и иных нормативных актов», не следует понимать дословно — право выбирать, какие именно из этих законов и иных нормативных актов нуждаются в проверке — это пререгатива Конституционного Суда Российской Федерации.
«При этом согласно части второй статьи 74 названного Федерального конституционного закона они подлежат учету при принятии решения по делу о проверке конституционности нормативных положений, примененных в конктретном деле. Однако в жалобе В. М. Ковалева вопрос о проверке конституционности нормативных положений, примененных в его деле, не ставится».
Следовательно, Конституционный Суд Российской Федерации понимал суть моего обращения о проверке конституционности нормативного положения — назначения вопреки моему волеизъявлению пенсии по инвалидности к которой я не имел никакого отношения и которую никого не просил мне назначать, хотя возможно изложенного и в недостаточно доступной для понимания судьями Конституционного Суда форме. И далее: