«Как мучительно такое молчание», — думала Джаффси, сжимая свою сумочку.
Тихо подвывал легкий юго-западный ветерок.
— Ты сказала о ветре, — внезапно начала Филифёнка. — Ветре, который унес твою наволочку. Дорогая Джаффси, а я говорила тебе о циклонах. О тайфунах, торнадо, смерчах, песчаных бурях… Наводнениях, которые смывают дома. А больше всего я говорила о себе и своих страхах. Хотя, подозреваю, они не обоснованны. Я уверена, случится что-то ужасное. Все время думаю об этом. Даже когда стирала ковер, эти мысли не покидали меня. Ты понимаешь? Ты что-нибудь чувствуешь?
— У вас есть уксус? — спросила Джаффси, уставившись в свою чашечку.
— Шерсть не линяет, если в воду при стирке добавлять немного уксуса.
Вот тогда Филифёнка разозлилась, хотя такое случалось с ней очень редко. Она почувствовала, что Джаффси так или иначе пытается увильнуть, и заговорила о первом, что пришло ей на ум. Она ткнула трясущимся пальцем в ужасную маленькую веточку в вазе на столе и воскликнула:
— Посмотри! Разве это не мило? Лучшая вещь, которую я нашла, чтобы украсить чайный столик.
Джаффси очень захотелось смыться, поэтому она поднялась и сказала:
— Не заговаривайтесь. Ветка огромная, колючая и безвкусная. И выглядит она вызывающе. Ей вообще не место на чайном столике.
Потом дамы попрощались, и Филифёнка закрыла за Джаффси дверь.
Филифёнка чувствовала себя несчастной. Колючая ветка стояла на столе, и внезапно Филифёнке показалось, что цветы не подходят к обстановке. К этой обстановке вообще ничего не подходит!
Филифёнка переставила вазу на подоконник.
Море изменилось. Оно стало серым, волны показывали белые зубы, набрасываясь на берег. На небе разгорелось красноватое зарево.
Филифёнка долго простояла у окна, вслушиваясь в свист ветра.
Потом она по телефону позвонила Джаффси.
— Что случилось, миссис Филифёнка? — осторожно спросила та.
— Ты благополучно добралась до дому?
— Да, все в порядке, — ответила Джаффси. — Немного ветрено. — Некоторое время она помолчала, а потом дружелюбно добавила: — Миссис Филифёнка, вы рассказывали такие страшные вещи. Вы испытали на себе ужас стихийных бедствий?
— Нет, — сказала Филифёнка.
— Но что-то все-таки было?
— Нет, в самом деле, — пробормотала Филифёнка. — Я лишь предчувствую…
— Да, — протянула Джаффси. — Благодарю вас, визит к вам показался мне таким трогательным. А с вами все в порядке?
— Нет, не уверена, — отозвалась Филифёнка. — Я надеюсь, мы теперь станем чаще видеться?
— Я тоже так думаю, — согласилась Джаффси и повесила трубку.
Потом Филифёнка долго сидела и смотрела на телефонный аппарат. Внезапно она почувствовала, что замерзла.
«За окнами темно, — подумала она. — Я могу занавесить окна одеялами, а зеркала поверну к стене». Но делать ничего не стала. Она сидела и слушала как ветер, словно маленький бездомный зверек, завывает в дымоходе.
Дом слегка подрагивал. Ветер становился все сильнее. На море поднимался шторм.
С крыши соскользнула плитка черепицы и с грохотом ударилась о землю. Филифёнка торопливо перебралась в спальню. Но спальня была такой большой, что Филифёнка и здесь не чувствовала себя в безопасности. Она задыхалась. Она ведь такая маленькая, беззащитная…
Сдернув с кровати одеяло, Филифёнка отправилась по коридору, ведущему на кухню, ногой открыла дверь кладовки и прикрыла ее за собой. Отсюда шторм казался тише. В кладовке не было окон, только маленькое вентиляционное отверстие.
В темноте Филифёнка пробралась за мешки с картошкой и постелила одеяло у шкафа с банками джема.
Ее воображение рисовало картины шторма: некто черный и дикий тряс ее дом. Белыми драконами разрастались трещины в стенах. Из моря поднялся ревущий торнадо, подобный черной колонне и направился прямо к ней. Ближе и ближе…
Такие бури ее собственного изготовления были хуже всего. В глубине души Филифёнка даже немного гордилась придуманной ею бурей.
«Джаффси еще девочка, — решила Филифёнка. — Глупая девчонка с пирожными и наволочками в голове. Они ничего не понимают в цветах. Сидит сейчас у себя дома и думает, что я ничего такого не испытала на себе. Я — та, кто каждый день видит гибель мира. Каждый день! Но спокойно живет, ест, моет посуду и принимает гостей. Так, словно ничего не случилось».
Филифёнка высунула нос из-под одеяла, сурово посмотрела в темноту и заявила:
— Я вас насквозь всех вижу.