Шовкю, узнав об этом, вызвал Фуада к себе.
— Ты понимаешь, что это значит? Все там будут. Все! — Он многозначительно помолчал. — Это твое последнее испытание перед назначением на должность. Вопрос, разумеется, решен, но ты ведь знаешь: одно неудачное слово, одно неудачное выражение могут все изменить. Не думай, что Ахмед Назар — так, простачок. Старый волк. Лезет вон из кожи, нажал на все кнопки, не брезгует никакими средствами, чтобы удержаться. Само собой, ничего у него не выйдет, мы тоже не сидим сложа руки, тем не менее и от твоего выступления многое зависит. Ты должен так выступить, чтобы ни у кого в душе не осталось ни малейшего сомнения, чтобы каждый понял: место — твое!
Фуад ничего не сказал Шовкю, только улыбнулся. Он сам хорошо понимал значение этого выступления на мероприятии, проводимом на столь высоком уровне.
Все разошлись. В кабинете остались Ахмед Назар и Фуад.
«Самый подходящий момент, — подумал Фуад. — Удобнее случая не будет. С этим делом нельзя больше тянуть».
Словом, была у него просьба к Ахмеду Назару. Личная. Точнее говоря, он хотел, чтобы Ахмед Назарович до своего ухода помог ему в одном деле. Именно он, только он — Ахмед Назарович! — должен был приложить руку к этому делу. Фуад хотел построить гараж по соседству с домом. Было место. Было разрешение на застройку. Нужны были строительные материалы. Фуад хотел приобрести их на складе одного СМУ до того, как его назначат на новую должность. Сейчас Ахмед Назар мог помочь ему в два счета — тихо, без шума, без огласки.
«С поганой овцы хоть шерсти клок».
Фуад знал, как улаживать подобные личные дела с начальством. Помогали мудрые советы Шовкю. В свое время тесть объяснил ему: «Представь себе такую ситуацию: есть начальник, есть подчиненный; подчиненному надо решить какой-то личный вопрос, и все зависит от начальника. Подчиненный идет к нему на прием. Но кроме личного вопроса у подчиненного есть еще и служебный вопрос, который тоже требует решения. Как поступит человек неискушенный, неумелый? Он начнет со служебного вопроса. Будет говорить с жаром, страстно, заливаться соловьем: мол, смотрите, какой я общественник, какой я хороший, и так далее, затем, под конец разговора, смущаясь и заикаясь, обратится с личной просьбой. И просьба-то — тьфу, чепуха какая-нибудь. Так сделает человек неопытный. Так делать нельзя. Почему? Да потому что, как только он изложит начальнику свою пустяковую просьбу, начальник подумает: „Ага, друг, ты вот зачем пришел ко мне. Общественное дело для тебя только повод, предлог, — ты о себе печешься“. А теперь смотри, как поступит человек мудрый. Он смело, мужественно начнет с личного вопроса. Чего стесняться? Зачем лицемерить? Это — жизнь. У всех есть свои проблемы, то нужно, это нужно: одному — жилье, другому — машина, третьему — дача, четвертому — телефон, или пианино, или мебель, и так далее. Так вот, умный человек сначала обратится с личной просьбой, а затем скажет: „Впрочем, это не главное, это все мелочь. Получится — получится, не получится — бог с ним, я к вам пришел, в сущности, не за этим“. И тут он переходит к серьезным общественным делам, говорит страстно, с жаром. Ты понимаешь? Совсем другое впечатление. Начальник думает: „Человек есть человек, жизнь есть жизнь. Он пришел ко мне по личному делу, — вполне понятно, но ведь заботит-то его не столько личное, сколько общественное, наше, общее, об интересах народа думает…“»
Возможно, рецепты Шовкю не были универсальными, на все случаи жизни, тем не менее многими из них Фуад неоднократно и успешно пользовался.
На этот раз ему не удалось вновь испытать мудрость тестя. Ахмед Назар неожиданно сказал:
— Фуад, сынок, у меня к тебе небольшое дело, просьба одна.
«Вот я и решил проблему кирпича для гаража, черт побери! Как в басне Крылова: мужик и охнуть не успел, как на него медведь насел».
— Пожалуйста, Ахмед-муаллим.
— Говорят, нет худа без добра, Фуад, — начал Ахмед Назар. — Ты ведь знаешь, у меня почки… замучился прямо. Да еще эта гипертония. К тому же — возраст. Словом, все одно к одному. Короче, я давно хотел поговорить с тобой. Устал я, Фуад, хочу уходить на отдых. Пора вам, молодым, засучить рукава. Настало ваше время. Мы свое сделали. Не так давно я заикнулся об уходе, сам понимаешь — где. Меня начали уговаривать: зачем, то-се, кто тебя сможет заменить? Я назвал тебя, Фуад. Сказал: вот вам готовый кадр, вырос у меня на глазах, вполне созрел. Молод, но мы и дальше поможем ему, где надо — подскажем, посоветуем. Короче, хвалил тебя, как мог. Хочу, чтобы ты знал это…