В некоторых аспектах односторонний подход Джорджа Буша к проблеме сокращения вооружений, наиболее четко проявившийся в ходе избирательной кампании 2000 года, был более привлекательным. Правда, такой подход связан с определенными издержками, поскольку в отсутствие договора США лишены возможности контроля, который позволял бы убедиться в том, что сокращение действительно имеет место. Но в концептуальном плане одна сторона такого подхода имеет смысл: Соединенные Штаты могут определить свои минимальные оборонные потребности и ликвидировать все лишнее независимо от того, что будут делать другие. Такой подход подразумевал, что Соединенные Штаты считают Россию изменившейся страной, у которой совсем иные намерения, чем у ее советского предшественника. Можно было пойти и на более серьезные сокращения. Что действительно разочаровывало в администрации Буша, так это неспособность пойти на действительные сокращения, которые соответствовали бы реальности. Московский договор 2002 года вроде бы положил конец процессу контроля над вооружениями, начатому в 1972 году. Однако она сделала очень мало, чтобы избавить нас от доставшихся в наследство от «холодной войны» огромных ядерных арсеналов. Предложенные договором сокращения касались только развернутых боеголовок. Соединенные Штаты будут по-прежнему иметь запасы ядерного оружия, намного превышающие любые цели, для которых они были предназначены{1145}. Страны, выступающие против интересов США, могут быть либо рациональными, и тогда их можно удержать от нежелательных действий гораздо меньшим ядерным арсеналом (наверное, 1000 ядерных зарядов будет более чем достаточно), либо иррациональными, и тогда обладание арсеналом на уровне «сверхуничтожения» вообще не имеет смысла. Основную угрозу интересам США в век американской гегемонии представляет распространение оружия массового поражения, включая рост общей численности вооружений других стран, а также приобретение такого оружия новыми государствами и негосударственными образованиями. Разумная политика, направленная на сокращение ядерных вооружений в мире, должна начинаться у себя дома. В конце концов, если мы говорим, что нам для каких-то ситуаций могут понадобиться тысячи боезарядов, то почему бы китайцам и индийцам не сказать то же самое?
По другую сторону стратегического уравнения Джордж Буш и советник по национальной безопасности Кондолиза Райc могут справедливо утверждать, что если Соединенным Штатам необходима защита от ракетного нападения со стороны какого-то государства-изгоя, то США не должны быть связаны договором, подписанным в 1972 году с Советским Союзом. На протяжении истекшего десятилетия позиция США в отношении Договора по ПРО в различных администрациях определялась по-разному. Администрация Клинтона потеряла интерес к дискуссии по этому вопросу, которая шла между помощником Бейкера Дэннисом Россом и российским заместителем министра иностранных дел Георгием Мамедовым. Трудно представить, чтобы администрация Гора могла выйти из Договора по ПРО, как это сделала администрация Буша-младшего. Эта администрация показала, что с учетом сложившегося диспаритета силы между двумя странами она может себе позволить выйти из договора вне зависимости от того, насколько это обеспокоит русских. И все же Буш позаботился о том, чтобы дать это ясно понять Путину и свести к минимуму дипломатический ущерб. Аналогичным образом администрация Клинтона показала, что она может пойти на расширение НАТО, потому что Россия бессильна остановить этот процесс, и предложила Ельцину достаточную компенсацию, чтобы сгладить возникшие проблемы. Вместе с тем, что произойдет, когда Америке потребуется поддержка со стороны российской элиты в каком-то другом вопросе, а горький осадок от пренебрежительного отношения Вашингтона к российским интересам в области контроля над вооружениями затруднит достижение успеха? Многие считали, что именно этот осадок стал серьезной проблемой, когда весной 2003 года США попытались получить от России поддержку своей позиции в отношении Ирака.