«Весь этот комплекс представлял собой не просто «иностранную помощь», какую мы на протяжении многих лет предоставляли странам Азии, Африки и Латинской Америки, чтобы помочь им выбраться из нищеты и достичь какого-то «устойчивого развития». Он также отличался концептуально (не говоря уже о масштабе) от «плана Маршалла», имевшего своей целью помочь Западной Европе восстановить свою экономическую основу и политическую инфраструктуру, разрушенные в ходе Второй мировой войны. Ванкуверский пакет был направлен не на восстановление чего-то потерянного. Скорее, он имел своей целью помочь в создании того, что еще не существовало. Это было капиталовложение в революцию, попытка помочь России завершить разрушение старой системы и начать строительство новой»{257}.
Клинтон мог давать обещания, Тэлботт — концептуализировать, но деньги на эти новые программы должен был выделять Конгресс. Поэтому в первый год пребывания в Белом доме Клинтон уделил много времени и энергии продвижению своего пакета предложений об оказании помощи новым независимым государствам в размере 2,5 млрд. долл. Это была нелегкая задача. В промежутке между последним годом администрации Буша и первым годом администрации Клинтона в американской экономике мало что изменилось. Она находилась в состоянии спада, и все рецепты Клинтона по ее стимулированию пока не давали результата. К моменту внесения в Конгресс предложений по иностранной помощи первый экономический пакет Клинтона в размере 16 млрд. долл., направленный на стимулирование американской экономики, был заблокирован республиканцами в Сенате. Опросы общественного мнения в то время также не фиксировали особого энтузиазма в плане выделения денег России. В марте 1993 года опрос, проведенный Институтом Гэллапа, показал, что только 18% респондентов высказывались в пользу увеличения помощи России, за ее сокращение — 35% опрошенных{258}.
Тем не менее, вопрос об оказании России экономической помощи имел прочную двухпартийную поддержку, сложившуюся в ходе серии приемов, устроенных президентом в Белом доме, а также при содействии республиканских лидеров на Капитолийском холме, включая представителя штата Джорджия Ньюта Гингрича, представителя штата Иллинойс Роберта Мичела и такого видного демократа, как, например, Дэвид Оби от штата Висконсин. Однако даже эти сторонники оказания помощи России предупреждали, что сумма в 2,5 млрд. долл. является разовым увеличением и не может стать регулярной статьей ежегодного бюджета. Только так и удалось провести этот пакет помощи через Конгресс{259}. В конечном счете так оно и произошло — это был одноразовый пик в оказании помощи. После 1994 года на протяжении всего последующего десятилетия, как видно из таблицы 5.1, финансирование российских реформ устойчиво снижалось.
1993 …… 417 — 86,6
1994 …… 2,5 млрд. — 1,6 млрд.
1995 …… 850 — 379
1996 …… 641 — 100
1997 …… 625 — 95
1998 …… 770 — 152
1999 …… 847 — 167,9
2000 …… 839 — 168,1
2001 …… 808 — 159
2002 …… 958 — 157,08
2004[53] …… 576 — 73
И все же 2,5 млрд. долл. — мало или много? Сторонники помощи говорят — мало. В 1985 году гарвардский экономист Джефри Сакс писал: «Да, Клинтон предоставил больше помощи, чем Буш, но все равно слишком мало, чтобы это имело последствия»{261}. Однако для тех, кто боролся за поддержку мер в Конгрессе, это было огромным достижением и радикальным шагом вперед по сравнению с тем, чего удалось добиться администрации Буша{262}. Учитывая слабость американской экономики в тот период, это был максимум, на который можно было надеяться. В конце концов американское общество обращалось к своим внутренним проблемам, и ему можно простить мнение, что с окончанием «холодной войны» Америку больше не должны волновать события в России. Клинтон был готов поставить на карту свою политическую репутацию, доказывая Конгрессу и американскому народу необходимость больших жертв с целью поддержки внутренних реформ в России. Но это он мог позволить себе только однажды, в первый год своего президентства.
52