Я нахожу Бо Максвелла в качалке работающим над руками и грудными мышцами. Бо – любимый защитник Брайара и, насколько мне известно, последний парень, который хоть на какое-то время заполучил внимание Сабрины.
Он мой друг и ближе к Дину, чем любой из нас, и все же пусть лучше он узнает, что я увиваюсь за Сабриной, от меня, чем от каких-нибудь сплетников. Спортсмены так же, как и все остальные, проводят время, болтая о подружках, свиданиях и о том, кто с кем спит.
– Максвелл, – зову я, пересекая комнату, пропахшую запахом пота и хлорки, – есть минута?
Бо не отворачивается от зеркала.
– Конечно. Буду делать жимы через секунду, можешь меня поддержать.
– План? – Я сажусь на скамейку рядом и мысленно считаю его жимы. На десятом он бросает пятидесятифунтовую штангу и поворачивается ко мне.
– Занимаюсь с легким весом, делаю двойной подход, – говорит он, видимо, чувствуя необходимость объяснить, почему взял не самую тяжелую штангу.
– А тебе вообще нужно качаться? – Я не знаю ничего о позиции защитника, но мне кажется, что лишние мышцы могут повлиять на бросок.
– Только легкий вес, – повторяет он.
Когда он ложится и тянется к штанге, я перемещаюсь к верхней части скамейки. С таким весом он вряд ли может травмироваться, так что моя поддержка едва ли требуется. Зато будет чем заняться, пока мы разговариваем.
– Я слышал, ты встречался с Сабриной Джеймс этой осенью, – неловко начинаю я. – Все еще вздыхаешь по ней?
Бо запрокидывает голову, чтобы видеть меня. В этих живых голубых глазах, уверен, потерялась или мечтала потеряться половина девиц в Брайаре.
– Не, никаких чувств, – наконец отвечает он. – А что, хочешь ей присунуть?
Уже присунул, приятель. Но я повторяю то, что сказал Шине:
– Может быть.
– Понял. Ну, если тебе нужно что-то больше, чем просто переспать, то она не та девушка.
– Да?
– О да. Серьезно, Так, она закрыта крепче, чем моллюск. У нее нет времени. – Бо морщит лоб. – То ли четыре, то ли пять работ, и ты должен втиснуться в это расписание. Как врач по вызову.
– Звучит интересно.
Он заканчивает подход молча. Когда завершает, распрямляется и садится, а я протягиваю ему бутылку воды, которую нашел рядом со скамьей.
– Еще помощь нужна?
– Не, я закончил.
– Тогда увидимся. – Я делаю шаг, затем снова оглядываюсь на него. – Сделай одолжение, сохрани этот разговор между нами, окей?
Он кивает.
– Понял.
Уже у выхода Бо окликает меня.
– Эй, а что если бы я сказал, что все еще заинтересован?
Я разворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Это было бы печально.
Он смеется.
– Так и думал. Что ж, тем лучше для тебя, чувак, но предупреждаю… есть и более доступные женщины, чем Сабрина.
– Зачем мне доступная? – улыбаюсь я. – Это так скучно.
У меня один из тех самых дней. Дней, когда жизнь похожа на мультфильм, где я – Скороход, ускоряющийся от одного места к другому без единого шанса сесть и передохнуть.
Технически я много сижу на утренних уроках, но это совсем не расслабляет, потому что мы готовимся к экзамену по конституционному праву, который завершает весь мой курс, а я по глупости выбрала одну из самых сложных тем: различия правовых норм, применяемых для изучения конституционного права.
Завтрак состоит из сырного круассана, который я ем по дороге от «Передовых политических теорий» к «СМИ в правительстве». Но мне даже не удается доесть его, потому что в спешке я забредаю на мощеную булыжником дорожку, петляющую по территории кампуса, и в конечном итоге роняю круассан в лужу.
На лекции о СМИ мой желудок сердито урчит, и звук становится все громче и злее, когда я встречаюсь со своим куратором, чтобы обсудить финансы. Этим утром в моей почте не было никаких писем о приеме, но я должна верить, что попала как минимум в одну из программ, куда подавала заявление. Даже школа второго уровня влетит в копеечку, а это значит, что мне нужна стипендия. Если я не попаду в лучшую юридическую школу, не будет предложения о работе в ведущей юридической фирме и соответствующей зарплаты, а это провал, бесконечные долги и полнейшая деморализация.
После встречи у меня еще один урок в классе «Теории игры». Его ведет ассистент преподавателя, тощий парень с прической а-ля Альберт Эйнштейн и раздражающей, пафосной привычкой включать ОЧЕНЬ ВАЖНЫЕ СЛОВА в каждое предложение, которое он произносит.
Я – эрудированный человек, но каждый раз, слушая этого парня, тайно, под столом подсматриваю значения слов в словаре на телефоне. Людям нет никакой необходимости говорить «рачительный», когда они могут просто сказать «бережливый»… если, конечно, они не полные придурки. Стив считает себя большой шишкой. Хотя, говорят, он все еще ассистент преподавателя, потому что дважды не сумел защитить свою диссертацию и теперь нигде не может получить место доцента.