— Лея, — сказала она, сохранив фамилию для себя.
— Профессиональная девица в беде? — предположил он, когда стало ясно, что она не будет предлагать какую-либо дополнительную информацию.
— Предпочитаю самостоятельно спасаться, большое тебе спасибо.
— Учту это в дальнейшем, — беспечно сказал он. — Не хочешь переходить границы.
— Ты назвал себя воином, — сказала Лея. — Что означает, у тебя есть враг.
Он сразу стал серьёзнее. — У нас всех есть враг. Империя. — Снова, он попытался принять сидячее положение. На этот раз, несмотря на боль, он все же принял вертикальное положение.
— Хотя, полагаю, у некоторых из нас есть больше причин сражаться, чем у остальных.
Лея подозревала, что боль, написанная на его лице, не имела ничего общего с его раненым плечом. — А твоя причина? — мягко спросила она.
— Причины, — признался он. — Три из них. Или сотни тысяч. Зависит от того, как считать. — Он замолчал.
Лея ждала, позволив ему продвигаться вперёд собственным темпом.
Он задержал свои глаза поверх её плеч, пристально смотря на стену приборных панелей за её головой. Она обратила внимание на заживающие синяки на его руках и торсе, сеть шрамов, попеременно скрещивающихся на обветренном лице. Он был на несколько лет моложе Хана, но темнота в его глазах сделало его внешность гораздо, гораздо старше.
— Во-первых, я хотел только мира, — сказал он, его голос был еле слышен. — Мирное сосуществование с Империей. Сохранность нашего образа жизни. Ты когда-либо было на Малано III?
Лея покачала головой. Она знала, что это был мир сразу за галактическим ядром, но никогда не посещала его.
— Это прекрасное место, — сказал он. Везде деревья. Даже наши города были идиллией зелёного, пронизанные насквозь прозрачными синими реками. И мы мирный народ.
Он нахмурился. — Были. Мы были мирными. Но этого не было достаточно для Империи. Нет, не было достаточно, что мы тихо подчиняемся. Они хотели наши города, они хотели нашу землю. Они желали превратить нашу тихую планету в пристанище для их армий и вооруженных военных баз. Покрыть землю бараками и предприятиями. Превратить граждан в рабочих. «Работа», вот было их определение. — Его лицо скривилось. — Я называл это тем, чем оно являлось. Рабством.
— Империя, наверное, оценила это, — саркастически сказала Лея.
— Не так сильно, как могла бы, — согласился он. — Те из нас, кто возражал, были вскоре выгнаны. А те, кто был мирными протестантами, пошли на путь диверсий, тайно проникая в город глухой ночью, закладывая взрывчатку, борясь за восстановление контроля. — Он покачал головой. — Мы были глупы. Сейчас я понимаю это. Безумны, думая, что Империя могла быть напугана.
— Никогда не глупо сражаться за то, что правильно, — сказала Лея жёстко.
— Глупо отрицать, если знаешь, что является правдой. А правда в том, что нас было мало, мы были слабы. Империя оказалась сильнее. Если бы они только наказали нас… — Он буквально задыхался от слов. Затем прочистил горло. Когда он заговорил вновь, его тон был почти невыразительным.
— Мирабель, наша столица. Они использовали термальные детонаторы для создания огненной бури, охватившей целый город. Тысячи и тысячи погибли. Все, о ком я когда-либо заботился. Все, кого я когда-либо знал. Моя жена… — Он опустил голову и продолжил шёпотом. — Мой ребёнок.
— Мне очень жаль. — Они были так незначительны, жалкие слова. Ничто перед лицом того, что он пережил.
И Лея понимала потерю.
— Это было очень давно, — сказал Элад каменным голосом.
Лея узнала этот тон, эту твёрдость. Ты должен был блокировать бурю эмоций — забыть о прошлом — если собирался продолжать.
— Сейчас я сам по себе, даю сдачи Империи, где и когда могу. Вот что я делал, когда пересеклись наши дороги — я полагал, что, если смогу заполучить в свои руки СИД-истребитель, то смогу полететь прямо в сердце Империи и действительно нанести вред до того, как они спохватятся.
— Один-единственный корабль против Имперского Флота? — В ужасе спросила Лея. — Но это…
Верная смерть.
Он кивнул. — Догадываюсь, что задолжал тебе и твоей команде извинение. Планировал заставить того имперца совершить аварийную посадку на луне — но, полагаю, что выгнал его прямиком на ваш путь.
— Так наше спасение разрушило твой план?
— Месть может немного подождать, — сказал Элад. — Если честно, осталось только одно, что заставляет двигаться дальше. Когда ты потерял столько же, сколько я… — Он покачал головой. — Ты не поймешь. Надеюсь, тебе никогда не придётся.
Лея аккуратно на его руку положила свою. — Я понимаю. — Ей надо было только произнести слово, и он бы понял.
Альдераан.
Он наполнял её разум каждый день, каждую минуту. Их лица, голоса. Пышные, зелёные парки, заполненные детьми в летний день. Сладкий запах т'иила, цветущего на лугу. Объятия её отца.
Исчезли.
Они жили внутри неё, она заперла их внутри. Боль была слишком свежа, слишком сыра. Это было слишком тяжело.
И ей внезапно показалось, что отпустить все это будет не так уж тяжело.
— Иногда я боюсь, что бой — это всё, что поддерживает мою жизнь, — поведала она ему. — Я дышу, ем, двигаюсь вперёд только потому, что знаю, что бой должен продолжаться. Возможно, вот почему я сражаюсь так усердно. Потому что если у меня не было бы этого… — Лея остановилась. Она никогда не признавалась в этом прежде. Возможно, даже самой себе.
А это был лишь незнакомец. Что она делает?
— Если бы у тебя не было этого, ты боишься, что ничего бы не осталось? — Это не прозвучало как вопрос.
Лея резко встала. Мне следует уведомить остальных о твоём пробуждении, — отрывисто сказала она. — Они беспокоились о тебе.
— Я никуда не собираюсь, — указал Элад. — Они могут подождать.
Её убеждали остаться, поговорить — и это изменило её планы. — Кто-нибудь скоро вернётся, чтобы проверить тебя, — сказала она ему, пятясь из маленькой комнаты. Ей надо было находиться подальше от этого мужчины — остаться вдали от него. Он убеждал её доверить слишком многое, слишком легко, а это вело только к опасности. — Расслабься. Отдыхай.
Он последовал ее советам, плохо скрывая вздох облегчения, когда его голова коснулась подушки. — Спасибо тебе, Лея. За нахождение со мной. Кажется, мне не с кем было поговорить — действительно поговорить — на протяжении долгого времени. Чувствую себя на удивление хорошо.
— Иногда тебе нужен кто-то, кто просто сможет выслушать тебя, — сказала Лея, неловко поднимаясь под весом его взгляда.
— Да, — произнёс он, уставившись так пристально, что она испугалась того, что он мог увидеть в её разуме. — Иногда, по правде, нужен.
Тяжесть его ранений была непредвиденной, но это сработало на пользу.
Икс-7 заставлял всё работать в свою пользу; это был единственный путь оставаться вживых так долго, как он сумел это проделать. Принцесса полностью купилась на это представление, он мог судить так по остекленевшему блеску, которой упал на её глаза, когда он рассказал ей ложь о мёртвой жене и ребёнке. Скоро она откроется ему, скажет все, что ему нужно было знать.
Икс-7 быстро приходил в себя, но симулировал слабость на протяжении следующих двух дней. Хромание по кораблю дало ему возможность понаблюдать за экипажем. И, определённо, никто не ожидал, что храбрый, раненный герой представляет хоть какую-то угрозу.
Они вернули в рабочее состояние оружейные системы и находились в данный момент на постоянной орбите Муунилинста. Икс-7 подозревал, что они ожидают решения, что же делать перед тем, как совершить следующий шаг. Его же работой было убедить их, что ему можно доверить содержание их повстанческой миссии — первый из многих секретов повстанцев, которыми он будет обладать.
Он выжидал время; он наблюдал. «Люди были жалкими созданиями», думал он, «такие безрассудные касаемо себя, своих же слабостей». Лея и её капитан, Хан, например. Они спорили беспрерывно, не обращая внимания на энергию, что лежала под поверхностью каждого их столкновения. Они не понимали невысказанную связь, которую они разделяли. Но Икс-7 видел все, и это было знанием, которое он мог использовать.