— Ты говоришь так просто.
Он исчез за поворотом, но я услышал его слова:
— Это потому, что ты все усложняешь.
— Что бы ты сделал? — я разочарованно вздохнул и свернул за угол вслед за ним.
— Ты имеешь в виду, что бы я сделал, если бы кто-то пытался меня убить?
— Да.
— Это вряд ли одно и то же. И не только террористы пытаются убить тебя.
— Давай на время забудем о тебе.
— Как будто ты можешь, — обиженно бросил он в ответ.
— Я серьезно. Кто-то охотится за тобой. Что ты делаешь?
— Я не знаю, был только по ту сторону этого, и большая часть того, что делаю, это исследование. Я узнаю все, что могу, о своей цели.
Я уставился в его спину.
— Вот почему ты преследовал меня в Малаге и на Санторини.
— Да.
Я смущенно спросил:
— Что ты узнал?
— Принц, — он остановился и откинул свои потные волосы с лица.
— Мне нужно знать. Что ты узнал обо мне? — я остановился, положил руки на колени и втянул воздух.
— Зачем? Чтобы ты мог попытаться изменить свои планы, когда мне понадобится тебя убить?
— А это вообще сработает?
— Нет. Так почему ты хочешь знать?
Я не мог этого объяснить, но мне хотелось знать. Мне было любопытно, что он узнал за те месяцы наблюдения за мной. Я долгое время жил во лжи, а открытым геем еще меньше, прежде чем был вынужден бежать. Все, что я знал, — это прятаться, притворяться кем-то другим. Чтобы выжить я держал в секрете свое истинное «я». Что мог узнать этот незнакомец?
— Алессио, ну же, скажи.
Он сложил руки на груди и расставил ноги. Как будто он готовился к докладу своему начальнику в армии.
— Я никогда не видел тебя за рулем автомобиля, но, вероятно, ты водишь дорогую спортивную машину, потому что любишь скорость. Ты любишь курить травку, когда находишься в депрессии или скучаешь по своим друзьям и семье, особенно по Фрэнки. Хотя ты хочешь выйти из-под контроля своего отца, ты скучаешь по нему. Ты немного завидуешь его детям, хотя и говоришь себе, хорошо, что у отца есть еще один сын, который продолжит наследие Раваццани.
Он глубоко вздохнул и продолжил, его голос звучал staccato, (отстраненно) словно он читал список в голове.
— Ты правильно питаешься и каждый день занимаешься спортом. Встаешь около восьми или восьми тридцати и смотришь гей-порно на своем телефоне. Обычно это видео с Дом/Саб, вероятно, потому что ты предпочитаешь быть сверху. Потом дрочишь в постели, так как спишь голышом. Как только кончаешь, быстро убираешься, словно тебе стыдно. Я подозреваю влияние католической церкви, — он приподнял одну бровь. — Мне продолжать?
Я кивнул, очарованный и напуганный одновременно, не в силах говорить. Но я также чувствовал растущее возбуждение, которого не понимал. Он изучал мою жизнь, у меня не должно быть эрекции, но в то же время член под брюками увеличивался.
— Затем ты тренируешься в одних трусах. Твои соседки-женщины стараются не смотреть, но ничего не могут с собой поделать, кто может их винить? Выпады и отжимания... madre di dio. Ты мог бы продавать билеты и заработать целое состояние. В любом случае, как только ты заканчиваешь и принимаешь душ, идешь в магазин за продуктами на день. Возможно, ты приготовишь грибное ризотто или фриттату. В качестве десерта ты любишь фрукты, хотя время от времени балуешь себя фисташковым джелато. После обеда ты смотришь шоу на планшете. Последний сезон «Гоморры» заставил тебя смеяться и закатывать глаза, — он продолжал.
Когда он сделал паузу, я спросил:
— Что еще?
— Мы уже говорили о кокаине, осталось только ночные клубы.
Я слегка наклонился вперед, желая услышать остальное. В конце концов, наша первая встреча произошла в ночном клубе.
— А что насчет ночных клубов?
Кожа на его шее стала тускло-красной, и я понял, что он смущен. Cazzo, он был очарователен. Этот большой, покрытый шрамами убийца был способен смущаться.
— Dimmi, (скажи мне), убийца, — приказал я.
— Ты идешь поздно, когда там уже многолюдно. В джинсах и обтягивающей футболке, ждешь, пока кто-то подойдет к тебе, а не наоборот. Тебе нужен кто-то страстный, и тебя не очень волнует, как он выглядит. Ты ведешь его в темный угол и никогда не целуешь в губы. Вместо этого ты говоришь ему, чего именно ты хочешь, и никто никогда не отказывается. Они встают на колени и отсасывают у тебя, пока ты не кончишь. Ты никогда не благодаришь их и не отвечаешь взаимностью, и быстро уходишь, как будто они не важны.
Когда Алессио наконец замолчал, я не мог говорить. Все это было правдой. Каждое слово. Он знал меня даже лучше, чем я сам. Алессио был умен, умнее, нежели я ему приписывал. И он долгое время следил за мной, наблюдал за мной. Изучал меня.