— Галактика разделилась, — произнесла набуанка.
— Да, — кивнула ее собеседница. — Даже Альдераан…
— А что там?
— Государственный переворот. Правящая семья под стражей. В сети появились доказательства, что Бейл… — Мон запнулась. — Падме, он творил чудовищные дела. Он обманом захватил власть. Альдераанцы вышли из состава Республики и на всю сеть заявили о своем присоединении к Империи Доугана.
— Империя… — словно не веря в произнесенные ей слова, медленно произнесла Амидала. — А ботаны?
— Ботавуи молчат, но сама понимаешь — они в сердце территории Доугана. Наверняка они с ним. Даже вуки — и те покинули нас. Картографы не успевают вносить новые правки в галактический атлас…
— А Кашиик-то чем не доволен? — нахмурилась Падме.
— Палпатином, — тихо произнесла Мон Мотма. — Они объявили о своем выходе два часа назад. Их представители арестованы службой безопасности. В ответ на это, вуки объявили себя непримиримыми борцами с Республикой, пока он находится у власти. Многие предполагают, что это как-то связано с происходящим на севере галактики.
— А там-то что? — скривилась Амидала.
— Поговаривают, что джедаи бежали на Дантуин, — едва слушно произнесла Мон. — Мне сообщили об этом по большому секрету.
— Кто?
— Наш друг с Кореллии. Джедаи уверены в том, что Палпатин — сит и подставил их. Они намерены бороться и создают свою собственную, Новую Республику. И… скажу так — у них не мало сподвижников. Весь север вышел из-под контроля Корусанта. Гарм утверждает, что Кореллия пока заняла выжидающую позицию, но…
— Они выйдут из тени тогда, когда будет наиболее выгодно, — холодно произнесла Падме.
— Все верно… Дорогая, я просто не могу поверить в то, что происходит…
— Две Республики в одной галактике? — на губах Амидалы заиграла вымученная улыбка. — Даже не знаю, где хуже…
— А ты просто послушай, — предложила Мон, взглянув на хронометр. — Начинается.
— Что именно?
— Самая важная повестка дня, — голос сенатора с Чандриллы наполнился льдом.
— … В целях обеспечения безопасности и большей стабильности Галактическая Республика будет реорганизована, — Падме в ужасе закрыла себе рот рукой, не веря в то, что слышит, — в ПЕРВУЮ ГАЛАКТИЧЕСКУЮ ИМПЕРИЮ!!!
Сенат пришел в неистовство. Сенаторы, словно малые дети или дикие звери бесновались, обнимая друг друга и аплодируя словам кан… кого же теперь? Императора?
— Что они творят? — на глазах Мон Мотмы появились слезы. — Неужели они не понимают, что все это — и есть истинный замысел Палпатина?
— Понимают, — уверенно произнесла Падме. — Полных идиотов в Сенате нет. Они уже сообразили, что раз Палпатин разделался с Орденом, то больше ничто не удерживает его от узурпации власти. Все суды, армия, флот — все в его власти. Любой, кто посмеет сказать ему хоть слово против — исчезнет навсегда. Крупные промышленники будут заглядывать ему в рот — чтобы разделаться с Конфедерацией, Доуганом и джедаями ему потребуются тысячи кораблей и миллиарды солдат. Им плевать, кто будет платить — Республика или Империя Палпатина. Лишь бы набить карманы. А мелкие планеты… они просто заткнутся. Только для того, чтобы на их планеты не высадились десантники и не взяли власть в свои руки.
Падме качнула головой.
— Демократия проиграла, Мон. Даже не поняв, откуда ждать удара.
Рев сенаторов раскатами нескончаемого грома сотрясал стены. Рождение Первой Галактической Империи приветствовалось овациями. А сама сенатор от Чандриллы чувствовала, словно ей между ребер просунули нож, и сейчас проворачивают в ране.
— Сегодня — День Рождения Империи! — продолжал ораторствовать Палпатин. — Сегодня мы обрекли наших детей и потомков на безопасное будущее, которое добудем для них завтра. Империя простоит непоколебимо десятки тысяч лет под лозунгами безопасности, надежности, единства и справедливости!
Сенат окончательно взбесился, превратившись в стаю диких животных, воющих в приступе торжества. Разумные скандировали новый лозунг «Безопасность! Надежность! Единство! Справедливость!».
— Любопытно, что он ничего не сказал о мире, — заметила Амидала голосом, полным горя и разочарования.
— Тебя это совсем не заботит, да? — зло бросила Мон. — Ты же была готова лезть в пекло, лишь бы сохранить демократию в том виде, в котором она есть…
Но, казалось, Амидала ее не слышала.
— Вот так умирает свобода, — произнесла она. — Под шум оваций…
— Я этого так не оставлю, — Мон решительно потянулась к пульту для голосования. Она не действовала осмысленно. Она всеми фибрами души хотела высказать свое отношение к бесчинству. И будь что будет.
— Нет, — рука представительницы Набу сжала ее конечность с такой силой, что Мон тихо вскрикнула. — Ты не сделаешь ровным счетом ничего из того, что планировала.
— Падме, отпусти, мне больно! — Мотма попыталась освободиться, но у нее ничего не получилось. Набуанка смотрела ей прямо в глаза и негромко говорила.
— Мон, ты последняя надежда демократии, — произнесла она. — Бейл — опозорился и пропал. Сатин — мертва. Чучи — на стороне Доугана. Ты не видишь? Делегация Двух тысяч тает на глазах. Мы проиграли этот бой, но еще можем выиграть войну.
— О чем ты говоришь? — прошипела чандриаланка, наконец освободившись. — Мы еще можем подать протест! Мы продолжим свою политическую борьбу!
— Не мы, — покачала головой Амидала. — Ты, Мон. Я все это время была пешкой в руках Палпатина. То, как он одурачил меня… Я не уверена, что смогу продолжать борьбу. Сейчас — точно нет.
— Но не могу же я стоять и смотреть…
— Конечно не можешь, — Падме посмотрела на загорающиеся огоньки голосования. Половина сенаторов уже высказалась — и ни одного голоса «против» реформы не имелось. Сенат, как политический хребет Республики, оказался сломан Императором Палпатином через колено. — Ты проголосуешь за создание Империи. И прикажешь тоже самое сделать всем нашим сторонникам, если те остались еще в Сенате.
— Что? — охнула Мон, схватившись за сердце. — Падме, ты бредишь…
— Это единственный выход, Мон, поверь мне, — Амидала смотрела ей прямо в глаза. — Покажи Палпатину, что будешь бороться против него — и уже завтра тебя найдут с проломленной головой. Или ты исчезнешь как Бейл. Или тебя обвинят в заговоре. Проголосуй «за», и сможешь сохранить свой пост. Сможешь бороться с Палпатином изнутри — стать ближе к нему, стать его сторонницей, вникнуть в планы и передать их тем, кто готов бороться с оружием в руках.
— Я… не могу, Падме… это против всего того, чему я поклялась служить…
— Наступи на горло своей гордыне, Мон, — попросила бывшая королева, и ее голос дрогнул. — Затаись. Не высовывайся и делай тоже, что и все. Стань фавориткой Палпатина. И делай то, о чем мы уже говорили. Но, не можем произнести этого сейчас.
— Падме, то, о чем ты напомнила… как? У меня нет ни ресурсов, ни возможностей, ни влияния… Это займет годы, если не десятилетия! Бейл пропал, Гарм переметнулся к джедаям, или вот-вот это сделает… погоди. А ты? Что будешь делать ты? Почему ты взваливаешь все это на меня?
— Обо мне не беспокойся, Мон, — с грустью в глазах произнесла Амидала. — Я здесь только, чтобы засвидетельствовать все своими глазами… Исчезнуть, и больше никогда не появляться в этой обители коррупции, продажности и беззакония.
— Что? Падме, что ты такое говоришь? Тебя подозревают? За тобой охотятся? — всполошилась чандриаланка.
— Нет, Мон, — вздохнула набуанка. — Все гораздо проще… Я смотрю на все это, — она указала на кабинки ликующих сенаторов, — и задаю себе ужастно простой и единственный вопрос.
— Какой же?
— Почему я еще не преклонила колено перед Доуганом, — не прощаясь, набуанка выскользнула прочь, оставляя Мон Мотму в полной растерянности.