— Могу фальцетом, — пожал плечами маршал. — Но родной тенор мне как-то ближе…
— Вы же командир корпуса! — с укоризной простонала Элин.
— А вы зелтронка, — парировал ЛешКа.
— А причем тут мое происхождение? — взвизгнула репортерша.
— А причем здесь моя должность? — эхом повторил клон.
— Но вы мне сказали, чтобы я надела этот шлем! — из-под указанной части экипировки послышалось шипение. Или это чайник в офицерской столовой закипел? Нет, точно не чайник. Значит, сейчас пойдет зелтронский кипяточек.
— Конечно, — кивнул клон. — Вы же готовите репортаж о подразделениях Имперской армии.
— Да… В пропагандистских целях, — зелтронка в шлеме штурмовика. Обоссаться можно. Даже синие волосы — и те идут.
— Вы же хотели узнать о быте штурмового корпуса? — напомнил ЛешКа.
— Да, конечно, чтобы показать народу, что вы ничем от них не отличаетесь… Что вы такие же люди, как и часть граждан Закуула… Да снимите с меня этот шлем!
— Вас никто не просил его надевать.
— Вы сказали надеть.
— Вы захотели узнать, что испытывает штурмовик в бою. Я лишь предложил вам надеть шлем. Я не заставлял. Кто виноват в том, что застежка шлема бракованная и снять его невозможно?
— Так разрежьте эту тесемку! — взмолилась она.
— Тесемка — это то что, на чем держатся ваши уши, госпожа журналист, — заметил ЛешКа. — А эта часть шлема называется подбородочным ремнем.
— Я ни у кого из бойцов такого не видела!
— Приму эту информацию к телу, — пообещал ЛешКа.
— Может быть, вы имели ввиду «к делу»? — женщина перестала пытаться сорвать с себя шлем и понуро рухнула на стул.
— Может быть, — маршал с улыбкой посмотрел на присутствующих в столовой клонов. Те вежливо сохраняли нейтралитет, но то и дело укромными знаками давали понять, что ЛешКа действует правильно.
За два дня, которые остатки 63-го корпуса находились на Кристофсисе, зализывая раны после бойни на Икточе, журналистка, ниспосланная кем-то из начальства для сбора информации о быте и службе клонов, затрахала морально каждого солдата. Постоянные расспросы, бесконечные интервью… И без того вымотанных бойцов это злило, раздражало, что нагнетало обстановку. Особенно, когда тебя просят поведать о том, как ты переживаешь гибель половины своих боевых товарищей, безжалостно вырезанных айлонскими нова-гвардейцами.
Идея — как проучить пьющую кровь репортершу — родилась практически сразу. Хочешь понять, что чувствуют штурмовики? Ну, поноси шлем. Нам не сложно приделать к нему ремешок и испортить застежку так, что без посторонней помощи и инструментов от «ведра» не избавиться.
И вот, уже три часа зелтронка бегала по всей базе в поисках маршала, без приказа которого никто в расположении 63-го корпуса помогать журнашлю… журналистке не собирался.
— Я сообщу об этом вашему командованию, — устало пригрозила она.
— Да хоть в Совет джедаев, — разрешил клон, похлопав ее по плечу. — Не вешайте нос, Элин. Когда, если не сейчас, вы прочувствуете на своей шкуре, что такое быть штурмовиком? Кстати, давайте зайдем в седьмую оружейную — они для вас как раз подогнали «Инфильтратор»… Тирелл! Вы куда! Остановитесь!
Глядя вслед убегающей со скоростью испуганной гизки репортерше, ЛешКа не смог сдержать свой смех.
— Ловко ты ее, — рядом оказался командир 207-го корпуса Огр. Еще один представитель еще одного корпуса, ожидающего на Кристофсисе своей очереди на пополнение после мясорубки на Икточе. — Жестковато, конечно с этим шлемом…
— Расспрашивать моих парней о том, как они переносят гибель товарищей — тоже не самая светлая мысль, — буркнул ЛешКа.
— Я бы за такое в морду прописал ногой, — признался Огр. — Но сперва бы потерся с ней пупками. Зелтронка же!
— Что зелтронка, что твилечка — все шлюхи, — пожал плечами ЛешКа. — Я свой член не на помойке нашел, чтобы нырять в первые попавшиеся канавы. Ненавижу женщин, что вешаются на тебя при первой же встрече. Женщину нужно добиваться, укрощать — а не брать то, что само к тебе плывет в руки. Зачастую, это тоже самое, что и просто не тонет в воде.
— Ну, не знаю, — усмехнулся Огр. — С нашей работой задумываться о семье… Как-то неправильно, по отношению к последней. Не хочу оставлять после себя вдову и детишек, коли пристрелят. Лучше уж после войны заняться этим. А пока — оторваться на всю катушку.