Причем, как понимали оба участника беседы, роль Рыжего досталась премьер-министру Англии. Закончился нелепый разговор, в общем-то, безрезультатно. Черчилль не поверил, что молодой развязный тип является доверенным лицом товарища Сталина, а тот предложил провести небольшое испытание. Попросил господина премьера выбрать любую фразу, которую Иосиф Виссарионович должен будет произнести в присутствии кого-то, кому Черчилль доверял. Глупость, фарс и водевиль.
Но Черчилль согласился. В конце концов, согласие это ему ничего не стоило, а закончить неприятный разговор позволяло немедленно.
Да… Кто же мог тогда знать?..
Разве что вот этот мужчина лет тридцати, с легким шрамом, тянущимся от левого глаза к виску, знал это наверняка. Премьер мельком глянул в глаза собеседнику и отвернулся. Зеленые глаза посетителя смотрели весело, даже с насмешкой. Посетитель искренне развлекался и даже не пытался это скрыть.
— Гопкинс чуть не сошел с ума, — недовольным тоном произнес Черчилль, достал из ящика сигару и, тщательно ее обработав, закурил. — По его словам, это было сильное зрелище. Гарри повидал многое, но вот Сталин, цитирующий по бумажке Шекспира в оригинале, да еще и текст Офелии…
— Ну, господин премьер, вы сами выбрали отрывок. Могли же обойтись чем-нибудь менее экстравагантным. «Шалтай-Болтай сидел на стене…» — Посетитель качнулся на задних ножках стула. — Или там из Киплинга что-нибудь… «Мы идем по Африке…»
— Сталин хоть знал, что просит передать мне и Рузвельту? — осведомился Черчилль. — Он ведь не знает английского… Он кроме русского вообще ни черта не знает…
— Он еще знает грузинский, — улыбнулся посетитель. — Но вам-то от этого не легче… А содержание своего послания он знал. Ему перевели. Иосиф Виссарионович даже тренировался в произношении. И скажу вам по секрету, текст для него был написан русскими буквами.
— Послушайте… — Черчилль попытался вспомнить фамилию посетителя, но она вылетела у него из головы. — Как вас…
— Орлов, Даниил Орлов, — подсказал посетитель. — Можно просто Дэн.
— Послушайте, Дэн… — Черчилль передвинул сигару из одного угла рта в другой. — Все это, конечно, в высшей степени забавно, демонстрирует ваши связи в Кремле… Даже влияние на Сталина, но я не совсем понял, для чего все это затеяно. Продемонстрировать информированность советской разведки? Это вам удалось — вы узнали о встрече на Ньюфаундленде еще до того, как она была назначена. И эти милые детали о пересадке президента с яхты на крейсер «Аугуста»… Я даже представить не могу, откуда и как вы получили эти сведения…
— Не из советской разведки, поверьте, — став вдруг серьезным, сказал Орлов. — Я пока не пользуюсь этим источником.
Черчилль обратил внимание на специально выделенное интонацией «пока» и угрюмо кивнул.
— Выглядите уставшим, — сказал Орлов. — Переговоры были тяжелыми…
Он не спрашивал, он констатировал, как будто точно знал, о чем велись беседы в капитанской каюте «Аугусты» или в адмиральском салоне «Принс ов Уэлс». Но премьеру было на это наплевать. Он даже королю не стал раскрывать подробности тех разговоров. Просто сообщил, что помощь будет, что в войну Америка вступать в ближайшее время не собирается, но что прогресс в этом направлении заметен, прогресс, так сказать, прогрессирует, и что эти постоянные намеки американцев по поводу послевоенной судьбы Британской империи — всего лишь намеки, в ближайшее время никаких серьезных требований по этому поводу президент предъявлять не будет.
Но ведь на самом деле милый друг и родственник не скрывал, что собирается на этой проклятой войне нажиться, за счет Британии в том числе.
Черчилль ударил кулаком по подлокотнику своего кресла.
— Но ведь вы поговорили с президентом по МОЕМУ вопросу, — вежливо улыбнувшись, сказал Орлов. — Надеюсь, хоть это вас немного развлекло… И немного сбило спесь с президента ваших бывших колоний?
— О да, — помимо воли усмехнулся Черчилль. — Франклин даже побледнел больше обычного, а Гопкинс… Гопкинс и так выглядел плохо. Человек, которому вырезали кусок желудка с раковой опухолью, должен вести менее подвижный образ жизни… Но я его люблю, честное слово. Он, конечно, проклятый янки и все такое, он, конечно, сдерет с меня последнюю рубашку, но помощь окажет. Окажет, черт возьми, помощь…
— А вы хотели, чтобы они просто объявили войну Германии? Вот так вот — вызвали в Белый дом посла Германии и сообщили, что с полудня начинают бомбить Берлин? — Орлов покачал головой. — У них там общественное мнение, между прочим.