Я качаю головой:
— Не могу. Я сейчас наскоро перекушу и поеду обратно на завод.
Джулия встает. Я замечаю, что она в новом наряде.
— Очень весело! — говорит она. — А я с таким трудом пристроила детей.
— Джулия, у меня критическая ситуация. Один из самых дорогих станков сегодня утром сломался, а он нужен, чтобы изготовить детали для одного крайне срочного заказа. Я должен быть на месте.
— Хорошо. Прекрасно. Есть нечего — я думала, что мы пойдем ужинать в ресторан, — заявляет Джулия. — Ты же сам говорил вчера вечером.
Теперь я припоминаю. Она права. Это было одним из моих обещаний, когда мы мирились после скандала.
— Мне очень жаль. Послушай, ну, часок я, наверное, мог бы выкроить, — говорю я.
— Как ты себе представляешь за часок отдохнуть в городе? — спрашивает она. — Ладно, Эл, забудь об этом!
— Послушай, — говорю я жене. — Сегодня утром к нам приезжал Билл Пич. Он говорит, что собирается закрыть завод.
Ее лицо меняется. Она рада, что ли?
— Закрыть… в самом деле? — задумчиво спрашивает она.
— Да, дело очень плохо.
— Ты спросил его, где будешь работать потом?
Я не верю своим ушам, но выдавливаю из себя:
— Нет, я не говорил с ним об этом. Моя работа здесь — в этом городе, на этом заводе.
— Но если завод собираются закрыть, разве тебе не интересно, где нам придется жить потом? Лично мне интересно.
— Пока это только разговоры.
— А, — разочарованно тянет она.
Я смотрю на Джулию в упор:
— Ты, похоже, мечтаешь поскорее убраться из этого города.
— Этот город тебе родной, а мне чужой, Эл. У меня нет к нему таких сентиментальных чувств, как у тебя.
— Мы здесь прожили всего лишь полгода, — отвечаю я.
— Так мало? Всего лишь полгода? Эл, у меня здесь нет друзей. Мне даже поговорить не с кем, кроме тебя, а ты почти не бываешь дома. Твои родные — приятные люди, но, пообщавшись с твоей матерью хотя бы час, я схожу с ума. Так что для меня эти шесть месяцев стоят шести лет.
— Чего же ты от меня хочешь? Я сюда не просился. Меня компания послала. Это было чистой случайностью, — говорю я.
Джулия начинает плакать.
— Прекрасно! Езжай на свой завод! А я останусь одна, как, впрочем, каждый вечер.
— Ну, Джулия…
Я обнимаю ее. Так мы стоим несколько минут молча. Перестав плакать, Джулия высвобождается из моих объятий и отступает на шаг.
— Прости меня, — говорит она. — Если тебе нужно ехать, то уже давно пора.
— Может, завтра сходим куда-нибудь? — предлагаю я.
Она разводит руками:
— Хорошо… как получится.
Я направляюсь к выходу и у двери оборачиваюсь.
— С тобой все будет хорошо?
— Конечно. Я найду что-нибудь перекусить в холодильнике, — говорит она.
А я сам так и не поел.
— Ладно, — говорю я, — я тоже перехвачу что-нибудь по дороге на завод. Пока.
Сев в машину, я обнаруживаю, что есть уже не хочется.
С тех пор как мы переехали в Бирингтон, Джулия страдает. В каждом разговоре она жалуется на этот город, а я постоянно защищаю его.
Я родился и вырос в Бирингтоне и чувствую себя здесь как дома. Мне знакомы все улицы. Я знаю, что и где лучше покупать. Знаю самые лучшие бары и прочие места, где можно хорошо провести время. Я чувствую, что этот город в каком-то смысле мой. И это неудивительно, ведь он был мне домом восемнадцать лет.
Но я не питаю в отношении этого города слишком больших иллюзий. Бирингтон — город фабричный. Посторонний человек наверняка не найдет в этом городе ничего интересного. Жилой район, в котором мы поселились, ничем не отличается от любого другого американского пригорода: дома довольно новые; неподалеку торговые центры; сверкают огнями рестораны быстрого питания — все то же, что мы видели во всех других пригородах, где нам приходилось жить.
Но чем ближе к центру города, тем впечатление хуже. Старые кирпичные дома имеют вид потрепанный и обветшалый. Многие магазины зияют пустыми витринами или заколочены досками. Много железнодорожных путей, но мало поездов. На углу Главной и Линкольна располагается единственный в Бирингтоне и окрестностях «небоскреб» в четырнадцать этажей. Когда его начинали строить — это было около десяти лет назад, — идея казалась весьма перспективной. Служба пожарной охраны использовала это как повод приобрести новую пожарную машину с достаточно длинной лестницей. (С тех пор, я думаю, они тайно мечтают, чтобы в этом «пентхаусе» наконец-то возник пожар и они могли испытать свою новую лестницу.) Местные энтузиасты стали называть новое офисное здание символом жизненной силы Бирингтона, знаком возрождения этого старого индустриального города. Прошло пару лет, и хозяева здания вывесили на крыше огромный щит, на котором жирными красными буквами написано «Купите меня!» и ниже номер телефона. Этот знак виден с объездной трассы, и создается впечатление, что на продажу выставлен весь город. Впрочем, это недалеко от истины.