Вернее знаю, но это будет долго.
Разделывать ящера мне не очень хотелось, особенно учитывая мой уровень бодрости и сломанную руку.
— НЕ ЕДА. — от мощного импульса меня швырнуло на землю и протащило по камням. — НУЖНО ЕЩЕ ЕСТЬ. ДАВАЙ. — меня вжало в камни еще сильнее. Это был не звук, что-то другое, и это что-то разрывало мою черепную коробку.
Надеюсь она скоро поймет, что здесь тоже нужно фильтровать мощность.
— ДАВАЙ. — повторила она с нажимом, причем с серьезным нажимом. Я потерял сознание.
Очнулся от очередного импульса, меня будто взбодрили электрическим разрядом. Сердце колотилось, а руки тряслись. По всей видимости, в отключке я провалялся от силы две секунды.
— ДАВАЙ-ДАВАЙ. — повторила самка без прежнего нажима. Быстро учится.
— Нужно готовить, — прохрипел я.
— НУЖНО ГОТОВИТЬ, — утвердила самка. А затем еще раз, для закрепления результата. — НУЖНО ГОТОВИТЬ, ДАВАЙ-ДАВАЙ.
Она вернулась на свое место и выжидательно уставилась на меня.
Ну, Рой! Три часа минимум, говорит. Тут и десяти минут не прошло, уже чего-то требует. Ух, спиногрыз на мою голову.
— ДАВАЙ-ДАВАЙ! — снова повторила она с нажимом, но на этот раз нажим ощущался скорее в интонации, а не в интенсивности волны.
— А ты можешь не так… эм… сильно говорить? — спросил я, даже не надеясь, что буду понят.
Самка просто смотрела на меня. Затем склонила голову набок и послала слабый импульс: — есть надо, давай-давай.
Я едва его заметил, настолько он был слабый. Почти неотличимый от моих собственных периферийных мыслей.
— Можно чуть громче, — наугад сказал я.
Самка повернула голову на другой бок.
— Нужно готовить! — раздалось в моей голове с легким раздражением.
— Другое дело. Пойдешь со мной к озеру?
— Пойдешь? — спросила она. Я предположил, что она не успела узнать это слово, потому что в следующую секунду утвердительно ответила. — Пойдешь. Нужно готовить.
— Сможешь взять мясо? — спросил я. На самом деле, я преследовал две цели. Во-первых, нужно было расширять ее словарный запас. А во-вторых, у меня вдруг проснулся мальчишеский интерес, сможет ли она утащить такой вес?
— Еть ош, — произнесла она голосом.
Я так и не понял, что она хотела сказать. Но в следующий момент самка просеменила к туше геккончика, проткнула его одной из своих клешней и легко подняв в воздух, понесла, направившись следом за мной.
Да уж. Эксперимент удался на славу.
Я себя чувствовал в этот момент как школьник, который после очередной экранизации Годзиллы поспорил с друзьями, кто же сильнее, любимый динозавр или Кинг-конг. А в очередной серии с восторгом обнаружил, что все-таки Годзилла!
В общем, для нашей Годзиллы семидесяти килограммовый геккончик, — как пушинка. Наверное, так и буду ее называть.
Почесав затылок, я вызвал ячейку в которой до этого находился многострадальный ящер, и направился в сторону озера.
— Ты меня понимаешь? — спросил я, что бы хоть как-то завязать разговор.
На этот раз ответа не последовало, но я понял, что она все же ответила. Будто кивнула.
Что бы спросить?
— А что такое еть ош? Ты все время это повторяешь.
— Это имя. Первое слово, произнесенное матерью. Так рассказывала мать ребенку в яйце. — я отчетливо почувствовал горечь.
Твою мать! И здесь отличился.
Так, стоп, при чем тут мать. Не спорю, это первое, что я произнес, но я, блин, и не мать.
— А когда мать эм… успела тебе сказать это? Ну имя.
— Сегодня. — снова горечь. — Ты это сказала.
Черт!
— Но я не мать, я даже выгляжу по-другому. Черт! Да я же мужик, в конце концов!
— На тебе метка матери. Ты коснулся яйца, в тебе частица матери. Ты присутствовал при рождении как мать. Еть ош поставила отметку. Ты мать.
— Я… — коснувшись ладонью лба, я пробормотал, — бред какой-то. Я не могу быть матерью.
— Ты не Мать, но ты первый принял рождение. Ты есть отметка матери. Теперь ты мать. — я ощущал отчетливое раздражение, злость, разочарование. Весь комплект, которым она пытала меня накануне. Следом она добавила. — Ты мне не нравиться. Я бы убить тебя, но ты мать. Я не мочь тебя трогать. А ты оберегать меня и учить.
Мне по прежнему было ничего не понятно, но где-то на краю сознания картина стала обрисовываться. Наверное, подсказкой послужил тон, который вполне удачно заменял слово «ничтожество» в конце каждого предложения.
Видимо, у Беаров какие-то сложные обряды при рождении, частью которых мне посчастливилось стать. И тот плевок на самом деле предназначался ее родной матери. И уж точно он не заставил бы матку Беров валяться два дня в отключке.