Глава 15
Благодаря своей наблюдательной тонко чувствующей натуре, Еве часто везло замечать поразительные сцены из окружающей жизни. К одной из такой она как раз и направлялась. Это было невероятно и захватывающе одновременно. Буквально центр бурлящего своей жизнью города, кругом торопливо бегущие пешеходы и деловито тискающиеся в пробках автомобили, велосипедисты, камеры на перекрёстках, сирены полицейских, шум голосов. И прямо посреди этой суеты, опершись о крыло своей любимой машины, в скучающей позе, одиноко стоит один из самых богатых и влиятельных людей Бостона. Просто стоит и терпеливо ждёт её.
После разговора с Вандой Ева психовала и жутко злилась на Адама за его вероломство, за этот хищный бизнес приёмчик в стиле «бостонской акулы» и жажду контроля. Не только ей, но и всем в агентстве было ясно, почему Адам Пирс прижал к стенке Ванду, так грубо, не оставляя выбора — потому что теперь здесь работала его жена и он хотел знать чем живёт «Идрисс», какие проекты ведёт Ева, с какими людьми встречается и даже когда ходит на обед. Уж такой он был по своей сути. И когда Ева поняла, что даже бейся она головой о стену стиль его поведения, его черты характера ей не изменить, то и ссориться с ним стало быть бессмысленно, особенно в свете свалившихся проблем.
— Скажи мне, что ты за человек такой Пирс? — протянула она, остановившись рядом с ним.
Какая-то хохочущая молодая парочка вдруг ни с того ни с сего начала целоваться прямо перед ними посреди тротуара.
— Какая гадость, — с иронией протянул Адам, усмехнувшись вслед удаляющимся влюблённым. — Мы тоже выглядим так странно когда целуемся?
— Знаешь, что думают люди по поводу нашего брака?
— Да мне плевать, о чём они думают. Ты поэтому такая раздражительная?
— Нет, они думают, что если обеспеченный с высоким социальным статусом мужчина, к тому же интеллектуал, да ещё и с привлекательной внешностью, женился на ком-то — то это потому что его соблазнили. Почему глядя на тебя все считают что это я залезла к тебе в штаны, а не наоборот?!
— В каком-то смысле это сексизм, — с готовностью поддержал он её своим ответом. — Такова мораль общества ещё издревле, начиная с наших библейских тёсок Адама и Евы. Женщина, как более слабое в физическом плане существо, применят своё самое сильное оружие — дарит ласку и удовольствие, тем самым контролируя мужчину. Мне нравится наша спонтанная философия, но я всё-таки рассчитываю увезти тебя отсюда домой. Потому что мои принципы не позволят мне заняться любовью в людном месте, а ты очень заводишь меня Ева.
— Я всё-таки поражаюсь тебе, — произнесла она, садясь в машину. — Поражаюсь, и одновременно где-то даже восхищаюсь. Твоей силе, этой непробиваемой невозмутимости, этой уверенности и способности думать о работе, о сексе, об остальной ерунде, в то время когда твой ребёнок медленно угасает. Я целый день только и думаю о Нике. Меня даже переживания Ванды не особо задевают! Я вдруг перестала сочувствовать людям и стала сочувствовать себе!
— А знаешь почему так? — тон Адама мгновенно стал резче. — Потому что я не думаю о Нике как об умирающем ребёнке! Я воспринимаю эту болезнь, как временное состояние и верю, что мы с ней разделаемся. И никаких других мыслей по этому поводу я не допускаю! Как мать ты должна даже больше чем верить в чудо — ты должна быть в этом твёрдо уверена! И поэтому ты должна позволять себе жить, думать о разных мелочах, таких как работа, развлечения, секс с диктатором мужем и тому подобное. Нельзя замирать в ожидании неизбежного. Понятно?
— Может, мне показаться врачу? Я хочу забеременеть как можно быстрее.
— Мне нравится твоё рвение, — усмехнулся Адам. — Ты уже записана на понедельник. Через три дня.
Прямо в холле они наткнулись на коробки. А так как любой беспорядок, за исключением игровой Ника, выводил Адама из себя, взгляд которым он наградил их экономку говорил сам за себя.
— Я не знала куда девать эти вещи и стоит ли мне вскрывать коробки, — оправдывалась та, втянув голову в плечи, — Это привезли для миссис Пирс.
— Видимо, … Эджей … прислал, — сглотнув подступивший к горлу ком, подала голос Ева.
— Пусть всё это выбросят! — тут же распорядился Адам, с пренебрежением глядя на коробки.
— Ты не имеешь права! Это мои вещи и мне решать! — от возмущения у Евы спёрло дыхание. — Что-то из этого может не стоит не цента, но оно мне дорого. Ясно?
— Нет, не ясно, — категорично процедил Адам. — У тебя есть всё. А если чего-то не хватает — тебе стоит только сказать. Но я не желаю, чтобы в моём доме присутствовало напоминание о хромом зайчике.