— Мама! Может, не будем затрагивать философские темы? — поморщился Эджей, с выразительным укором взглянув на мать.
— Что у вас новенького? Когда я увижу фильм с твоим участием? — с напускной бравадой, непривычно звонким голосом поинтересовалась Ева, меняя вектор направления разговора.
— Съёмки ещё продолжаются, и … я всё ещё свободен, — как бы невзначай добавил Эджей, борясь с желанием подсесть к ней поближе.
— А «Идрисс» всё ещё наплаву, это я сообщаю тебе как партнёру, — Ванда снова приложилась к стакану, что ужасно не понравилось Еве. В таком поведении её шефини, и как надеялась Ева подруги, скрывался некий весомый подводный камень.
— Партнёра??? — на всякий случай ошарашено переспросила Ева.
— Он … переписал половину моей компании, которую перед этим отобрал, на твоё имя.
Он — имелось в виду Адам Пирс, и Ева почувствовала неладное:
— А как … он? — сглотнула она болезненный ком.
— Воюет, — неоднозначно пожала плечами Ванда.
— Что, чёрт возьми, происходит?! — перестав сдерживать свои эмоции, Ева взволнованно нахмурилась, требуя своим взглядом прямых ответов.
— Включи новостной канал и узнаешь.
Проявившаяся нервозность Евы слишком сильно бросалась в глаза — по тому, как она торопливо листала каналы, по напряжённой позе и измученному выражению лица. Новости выходили каждые два часа — репортажи о достижениях мэра Бостона, о меценатах, о преступлениях за последние сутки и процентах раскрываемости, о погоде и спорте. И надо же было так совпасть, что Ева попала как раз на сюжет о судебном скандале Пирса.
«Юнисеф против Глобал». Компания «Юнисеф» требует огромную компенсацию, обвиняя «Глобал» в незаконном захвате земельных участков. К «Юнисеф» прилепилась ещё и экологическая служба, плюс отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Мелькали лица обвинителей, свидетелей, адвокатов и совсем немного самого Адама. Как всегда невозмутимо-холодного. Но когда на экране появился представитель «Юнисеф» … Ева просто обмерла.
— Они рвут его на куски, — горько прошептала она. — Учуяли кровь и тут же сотни желающих отыграться.
— Да уж, дело громкое и грязное, — подтвердила Ванда, не спускающая с девушки своего внимательного взгляда. — Он стал сдавать позиции, утратив свой знаменитый нюх «бостонской акулы».
— Завтра суд огласит предварительное решение, … я должна там быть! — заявила Ева с такой решимостью, словно собиралась пожертвовать собственной жизнью.
— Господи, Ева, ну зачем, зачем тебе это нужно?!! — не сдержавшись в свою очередь взмолился Эджей. — Паршивая обстановка, репортёры-стервятники и твой бывший в тихой истерике.
— Он всё ещё мой муж, Джей, моя семья, — с грустью заметила Ева, сделав ударение на слове «муж». — Я должна поговорить с ним и попросить прощения.
— Прощения? … У Пирса? — ещё больше возмутился Эджей, презрительно скривившись. — Хм, это что духовные ступени на пути к избавлению? Вас больше ничего не связывает Ева! Ты говорила, что терпишь его ради сына!
— Не смей!!! — зло крикнула Ева, вскакивая. — Ты ни хрена не понимаешь! — к ней снова вернулась знакомая дрожь.
— Прости, но я действительно не понимаю, — процедил Эджей.
— А я не хочу разъяснять, — дрожь снова забрала все её силы и Ева бессильно опустилась на диван. — Умираю как хочу спать, — пустым голосом выдавила она, не глядя ни на кого из них.
— Гостевая спальня полностью в твоём распоряжении, — с обиженным видом произнёс Эджей, от его хорошего настроения уже не осталось и следа.
— Горе меняет людей, — тихо заметила ему Ванда, после того, как Ева поднялась наверх. — Она уже никогда не станет той Евой, которая преобразила твою жизнь, которую ты так любил, … и до сих пор любишь. Потеря ребёнка одно из самых страшных испытаний. Даже умерший — сын всегда будет роднить их с Адамом.
— Что же мне делать мама?
— Набраться терпения, а лучше сразу отпустить, — задумчиво вздохнула Ванда, уходя, похлопав сына по плечу.
Подкинувшись ещё до рассвета Ева долго смотрела в окно, наблюдая, как неспешно просыпается очередной день, думая о том, что где-то там не спит мрачный Адам Пирс. Вернувшись, она стала острее ощущать его присутствие. Ева была уверенна, что он провёл бессонную мучительную ночь, что его нервное состояние перед намеченным заседанием накалено до предела, но она тем не менее хотела его увидеть. Очень. Теперь это стало её целью — сказать ему всё то, что она собиралась, что должна была сказать ещё тогда.