— Ничего, ничего, это тоже очень даже замечательно, — сказал я, пребывая под впечатлением.
Итак, он волшебник-Превращатель живых существ и в живые существа.
— Значит, — сказал я спокойно, — ты пришел сюда, чтобы спросить, как тебе возможно стать королем, не подвергаясь при этом опасности погибнуть?
— Именно.
Послышались шаги — это возвращалась София.
— А ну прояви знание правил хорошего тона, — воскликнул я, — про свои пироги ничего не говори, а возьми у нее.
— Хорошо.
София внесла в комнату огромное блюдо с пирогами. Трент скромно поблагодарил мою супругу и взял один небольшой пирожок. Он явно усваивал все очень быстро. А это было просто замечательно.
— Знаешь, — сказал я Тренту, — на твой Вопрос не так-то легко ответить. Существует только два способа, при которых ты можешь стать королем, не подвергая себя опасности. Способ первый: ждать, покуда король Буря умрет по старости…
— Но так можно вечно сидеть, — воскликнул он живо.
— А второй способ состоит в том, что ты должен подготовиться и набраться сил для того, чтобы сместить Бурю с трона. Но для этого тебе нужно учиться, учиться и учиться, а также и повзрослеть немного. Ведь свержение правящего монарха с трона — дело очень непростое.
— А-а-а, — протянул Трент, выглядя при этом как-то разочарованно, — и за это, выходит, я должен заплатить целым годом службы тут?
— Неся тут положенную службу, ты еще сможешь подучиться кое- чему, возразил я, — конечно я не стану подсказывать тебе, как убрать вполне законного короля с трона, но обучу тому, как быть все время бдительным и как лучше всего защитить себя от разных напастей.
— Ага, — его разочарование явно пошло на убыль. Как я уже отметил, Трент был мальчиком очень смышленым и сразу все понял.
Так он и начал свой год службы. Ему выделили одну из пустующих комнат замка. Я принялся день за днем обучать его, как наиболее оптимально использовать свою силу, свое волшебство. Главная мысль была, в общем-то, довольно простой нужно всегда превращать угрозу в то, что потом уже никак не может представлять для тебя опасность. К примеру, если подлетает кровожадный комар, то его можно превратить в бабочку. Подлетающего дракона можно обратить в стрекозу. Если плотоядное дерево хватает твое тело своими крепкими ветвями, то его можно сделать сосной или березой. Но нужно в себе выработать еще и быструю реакцию, чтобы опасность не могла застать тебя врасплох. Есть такие создания, которые наносят вред издалека, но нужно быть постоянно готовым сойтись в поединке и с ними, и при этом непременно выйти победителем. А ведь их до этого нужно заметить вовремя. Или есть еще выход — превратить рядом находящийся предмет в естественного врага того существа, которое на тебя нападает. Впрочем, для человека они тоже могут представлять опасность. К примеру, если какой-нибудь дракон собирается спалить тебя пламенем, то можно превратить обыкновенную гусеницу в змею, которой огонь не страшен. Тогда она живо разберется с драконом. Но тут возможен и такой вариант. Змея может подумать, что человек для нее более опасная и лакомая добыча, нежели дракон, поскольку поймать его легче. Но тогда можно превратить червя или гусеницу не в змею, а в сфинкса, которого человек не заинтересует в любом случае, но зато он сразу набросится на дракона. Я, кроме того, научил Трента, как можно безопасно спать на природе достаточно взять, да и соорудить фальшивое плотоядное дерево, лечь под его густыми ветвями, и никто не осмелится приблизится. Главное, что я старался вложить в него: всегда нужно быть настороже, если хочешь свергнуть короля. Тем более, что Буря считался очень грозным соперником. Впрочем, для очистки совести я говорил, что свергать законного монарха не слишком хорошо. Говорил и знал при этом, что слова о законности Трент пропускает мимо.
Мы понимали друг друга без слов, и это быо хорошо.
Случались у нас разговоры и на философские темы. Я как-то заметил:
— Мне кажется, что о полезности Щита тоже можно поспорить.
— Неужели, — сказал живо Трент, — но разве Щит не защищает Ксант от вторжения манденийцев?
— Конечно, Волны Завоевания он несомненно останавливает, — мы имели в виду те периодические набеги, которые, подобно волнам на побережье моря, накатывались на нас время от времени из Мандении. Чтобы избежать разорения, король Эбнес и устроил по границам Ксанта этот самый волшебный Щит, — но ведь при этом останавливается и приток из Мандении хороших людей, их знаний и умений. Каждая волна завоевания оседала здесь, и потому количество и даже качество населения, смею сказать, постоянно повышалось. Если бы не было этого постоянного притока, человеческое населения Ксанта просто-напросто бы вымерло. А сейчас даже дорожки новые стало некому протаптывать. Нам нужно больше людей сейчас. Но мы можем получить их только в том случае, если этот Щит будет разобран.
— Но ведь эти манденийцы такие жуткие существа, — воскликнул Трент, повторяя уже давно избитые, завязшие в зубах штампы. В Ксанте даже непослушных детей пугали, приговаривая, что если они не перестанут шалить, то придут злые манденийцы и заберут их с собой.
— Но разве София действительно столь ужасна? — поинтересовался я.
София очень хорошо относилась к Тренту. она уже поняла, что за человек был этот мальчик, она считала его надеждой Ксанта.
— Но… — начал было Трент.
— Да, да. Она именно оттуда, из Мандении.
По-моему, он в это никак не мог поверить. Он узнал это только сейчас, и это явно не укладывалось в голове мальчика. Так постепенно началось изменяться его позиция по отношению к Мандении. После этого случая он не позволял себе уже столь откровенных выпадов в адрес манденийцев. А в будущем, когда пришло время, он и сам, подобно мне, женился на манденийке.
Но я все-таки допустил одну ошибку в его обучении. Мне следовало больше упирать на целостность и взаимозависимость окружающего мира. Я полагал, что он считает это само-собой разумеющимся, и потому старался налегать больше на практические вопросы. И эта ошибка, подобно той, которую я совершил по отношению к своему сыну, потом обошлась нам всем очень дорого. Как иногда поздно приходит прозрение.
Второй такой же посетительницей была женщина. Книга Ответов не советовала мне подвергать ее каким-либо испытаниям при подходе к замку, хотя Волшебницей эта дама, как я понял, не являлась. Но почему тогда такие странности? Мне нужно было поговорить женщиной, чтобы все самому выяснить.
— Все из-за моей дочери, — сказала гостья, явно волнуясь. — Ей сейчас шесть лет, и она такая непоседа. Ничто на нее не действует. Она вообще стала неуправляемой. Я просто ума не приложу, что мне с ней делать.
Я понимал ее. Но я видел также, что женщина взволнована.
— В чем выражается то, что она неподконтрольна? — поинтересовался я. Она грубит?
— Нет, этим она не занимается. Но она невозможна со своими иллюзиями.
— На нее находят иллюзии? Но это нормально, девочки часто бывают одержимы ими.
— Да нет, это совсем тут ни при чем. Ирис использует свои иллюзии… Они… даже не знаю, как объяснить. В общем, они настолько реальны.
Тут до меня что-то начало доходить. В Книге Ответов было что-то на сей счет, но там, кажется, говорилось, что это будет действовать при условии, если рядом будет находиться источник волшебной силы.
— Постой-ка, — обратился я к гостье, — то есть ты хочешь сказать, что она воспроизводит иллюзии столь высокого качества, что они не отличаются от реальности? И потому ты сама не можешь ничего различить?
— Ну, не совсем так, но примерно. Они, эти иллюзии, очень действуют на нас. Мы иногда даже не знаем, где иллюзия кончается, а где начинается реальность.
И она принялась рассказывать мне все по порядку, лишь тогда я составил ясную картину. Дочь женщины, девочка Ирис, была мастерицей навевать разные иллюзии. Она была, можно сказать, Волшебницей, равной по силе магии аж Волшебнику. Но все равно была между Волшебницей и Волшебником одна разница, и причем разница очень существенная — только мужчина имел право быть королем. Конечно, такую дискриминацию следовало бы устранить, но ныне правящий в Ксанте король ни за что на такое не пойдет.