— Значит, теория никуда. Критерий теории — практика, — улыбнулся Агеев, — Да, — добавил он, — Девятов сегодня приезжал… Про Додонова расспрашивал…
— И что же?
— Все взял на карандаш. Беспокоился, как бы ЧП не случилось.
— Н-да. — И командир круто повернул разговор. — А на стоянку ходил?
— Так точно, товарищ полковник.
— И что, нашли инженеры причину сброса фонаря?
— Нет, еще копаются. А Кульчинский неплохо сработал. Не то, что этот самый, Фитилек — Додонов…
— Что предлагаешь?
— Кульчинскому благодарность.
— Это у нас не задержится…
— Ну я пошел, товарищ полковник.
— Будь здоров.
И они расстались.
Агеев чувствовал, что не понял в чем-то командира и что тот многое не договаривает. Может быть, полковник знает о Додонове и Кульчинском что-то еще, чего не знает он, Агеев. Или ждет каких-то дополнительных данных, о которых он, замполит, не догадывается.
Не просто это, стать с ним рядом, плечом к плечу.
Когда Борис Валентинович ушел, полковник вспомнил прежнего замполита Фирсова, недавно вышедшего в отставку, пожилого, давно списанного с летной работы старого вояку. С тем они хорошо притерлись. Все было ясней и проще.
«Техник-лейтенант Веснин, подите погуляйте…» Ну и пойду. Ну и погуляю. Они грамотные, сами разберутся. Инженеры!
Миша, коренастый, широкоскулый, быстрыми шагами уходил со стоянки. Поскрипывая сапогами по бетонным плитам, вышел на шоссе. У здания штаба на минуту остановился. Там, в канцелярии барабанила на машинке Наташа.
Может, забежать? Зачем? Рассказать про то, как его наладили от самолета и напроситься на сочувствие? А может, она и сочувствовать не будет. Я-то теперь под подозрением. «Нужно будет — пригласим». Ишь ты, пригласят. А меня нет: пошел гулять…
И вдруг к нему пришла простая и страшная мысль. А что, если действительно недоглядел? Что он, в конце концов, бог, что ли, Мишка Веснин? Ну, зазевался на предполетном осмотре, лазил-лазил и не заметил поломку. Может, замок не осмотрел, может, еще что. А то какой-нибудь заводской дефект вдруг открылся? И если он, техник «восьмерки», не обнаружил этот дефект, то подвел, предал своего летчика, заставил Кульчинского бессмысленно рисковать жизнью. Тогда нет ему, Веснину, прощения.
Через пролом в заборе Михаил пролез медленно и вяло, даже не оглянувшись, не смотрит ли кто.
Впереди показалась военторговская столовая. И тут Веснин подумал: а не напиться ли? Неожиданности этой мысли Миша удивился. Он и по большим праздникам не выпивал. Разве что на выпускном вечере в училище. И вышло неладно. По торжественному случаю разрешили сто граммов. С непривычки он сразу захмелел и полез целоваться к начальнику курса, пожилому полковнику. Впрочем, сам он того не помнил — утром рассказали ребята.
«И нальюсь, — решил Михаил, — всем назло. Зайду к Прову Васильевичу, приглашу его, с ним хоть душу отведу».
Через полчаса он уже входил в столовую вместе со старшим техник лейтенантом Судейкиным. Пров Васильевич поворчал, но согласился. Не слушая возражений жены, облачился в форму и отправился вместе с Мишей.
Они заняли самый дальний угловой столик в полупустой столовой: была суббота, многие уехали в город. Миша уселся спиной к залу, он видел перед собой только добродушное морщинистое лицо Прова Васильевича и почувствовал себя уютно и просто. Обстановка располагала к мужской беседе. Он повернулся к официантке:
— Зиночка, принеси нам макароны по-флотски и… и…
— Что еще?
— Бутылочку.
— Лимонад в буфете, а больше ничего не держим.
Веснин знал, что водку в военторговской столовой не продают, но у официанток иногда находится для надежных людей бутылочка-другая.
— Ну, прошу…
Не удостаивая ответом, Зиночка шагнула к кассе, как вдруг остановилась, привлеченная таинственными знаками, которые делал ей Судейкин.
— Ладно, — сказала она и ушла.
Судейкин вопросительно поглядел на Мишу: звал, давай выкладывай.
— Пров Васильевич, — без предисловий горячо зашептал Веснин, — ведь это что он мне сказал, а? «Пошел вон со стоянки, без тебя обойдемся»…
В эту минуту Миша даже не замечал, что слишком вольно излагает слова инженера.
— Без меня они обойдутся на моей машине?
— Ишь ты, какой горячий. Охолони маленько.
— Значит, меня можно подозревать. Меня — по боку, и без меня проверять, да? Я — мальчишка, салага, да?
— Первогодок ты еще, Мишенька, новичок.