Жизнь моя полна причуд и уникальных случайностей. Так произошло и в случае с Жанной. Мы нашли ее сразу. Но большую роль сыграло и то, что она не забыла Колю, а Коля не забыл ее.
Моя тоска по России вступила в следующую фазу. Тоска эта опять сфокусировалась на том единственном человеке, который с радостью принял дружеское обращение немца, настолько внезапно ворвавшегося в его жизнь в 1947 году.
Право воображать о том, что происходит в душе людей, хранивших свою любовь более, чем половину всей жизни, я оставляю за читателем. Любовь, оставшуюся в пределах реального мира зародышем, но в мире мечтаний затронутых этим чувством, выросшую в гиганта.
Послесловие
Шесть лет военного плена не могли не оказать глубокого влияния на дальнейшую жизнь молодого человека. В первые годы после возвращения мне регулярно, не менее двух-трех раз в месяц, снились страшные сны: будто я нахожусь дома, но точно знаю, что из плена попал сюда по временной увольнительной. Выход из положения ищу в бегстве, но куда бы я не бежал, путь мой везде преграждают чудовища в человеческом облике, держащие винтовку с приткнутым штыком. Бегу куда только можно и наконец просыпаюсь мокрый от пота. Частота появления подобных сновидений с годами убавлялась, но к нулю свелась лишь через 30 лет!
В Горьковской области я провел четыре года плена из шести. За этот период с теми местами связало меня многое. Я возлюбил природу этого лесного края, научился понимать и уважать его жителей и познакомился с литературой нижегородского края. С большим увлечением читал я рассказы и романы Максима Горького, причем больше всего мне понравились «Мои университеты».
Вот так и смотрю я на годы военного плена как на свои «университеты», где настрадался и многое пережил, но в то же время многому и научился.
Русский язык
Я также научился разговаривать по-горьковски – «окать». Одной из главных задач, которую мне пришлось выполнить как вновь устроившемуся в качестве переводчика в Объединение народных предприятий «Фарма», являлось получение пропуска в Берлин. Чтобы попасть туда из любого места советской оккупационной зоны (ГДР была основана только в начале октября 1949 года), требовалось разрешение местного коменданта советской военной администрации. Пришел я к коменданту и на русском представил свое ходатайство. Комендант, выслушивая мое обращение с весьма угрюмым выражением лица, оживился и расплылся в улыбке:
– Ты друг откуда приехал?
– Из Горького, – отвечаю ему.
Он хохочет и говорит:
– Слышно, сомнений нет.
Вот насколько тесно я был связан с «родным» краем. И вполне естественно, что местный диалект повлиял на практикуемое мной произношение русского говора. За всю свою жизнь я не прошел ни одного курса русского языка. Грамматике научился путем самообучения, а произношение освоил на стройплощадках среди простого народа.
Но чтобы читателю не врать, нельзя не упомянуть тот факт, что русский являлся одним из предметов учебы в инженерном институте, который я окончил в 1956 году. После третьего урока доцент, преподаватель русского языка, попросил меня задержаться во время перерыва. Настоятельная просьба в компромиссной форме звучала так: «Гарантирую Вам отличную оценку, но прошу Вас на уроках больше не присутствовать». Я не без охоты выполнил просьбу смущенного доцента, которому свободно высказать какую-то мысль на русском удавалось с большим усилием.
Вот, хотелось бы вспомнить о предметах, которым я научился в «моих университетах».
На первом месте, разумеется, стоял русский язык. Уровень знаний и навыков в момент окончания «курса» был не очень уж высок, но по сравнению со средним уровнем способностей переводчиков-профессионалов я, несомненно, заслуживал высокую оценку. Мое начальство и советские коллеги особенно высоко ценили мой опыт в свободном, устном переводе технически насыщенных бесед. Лекции «профессора» Кабузенко я заслушал с высокой эффективностью.
В начале 1953 года я был зачислен в штат переводчиков технической литературы издательства «Техник» в Берлине. Очень горжусь рецензиями на те книги, выборки из которых начали появляться в западных технических журналах. Исключительно положительные рецензии укрепляли мою позицию штатного переводчика. Русско-немецкий металлургический словарь (1955 г.) и Русско-немецкий-немецко-русский словарь энергетического и подъемно-транспортного оборудования (1963 г.) представили собой завершение процесса моего освоения русского технического языка. Когда в шестидесятые годы на рынок русско-немецких переводов обрушились немецкие выпускники советских Втузов, для меня пришла пора освободить место молодежи и устроиться в другую область научно-технической деятельности. Но все-таки вплоть до гибели ГДР в 1990 году, я из знаний русского языка, приобретенных за годы военного плена, извлекал как материальную, так и моральную пользу.
Техническое образование
В последние школьные годы у меня возникло желание, когда-нибудь в будущем совмещать профессию пилота с профессией инженера. Любовь к летному спорту и живейший интерес к техническим предметам любого рода определили будущую профессию.
Заведующим кафедры общего машиностроения и химического оборудования был опять-таки Николай Порфирьевич Кабузенко. Он, разумеется, заметил проявленную мной заинтересованность, и всеми силами помогал мне накопить необходимые знания и навыки.
Заочную учебу я начал в институте машиностроения в 1953 году, убедив приемную комиссию в том, что достаточный практикум прошел в плену. Без этого, прежде чем поступить в институт, мне пришлось бы отрабатывать годовую практику на машиностроительном заводе. Благодарить «свои университеты» причина есть.