Видно, дела развиваются по законам диалектики. По ходу количественных изменений дает о себе знать предстоящий скачок на новое качество. С очень важным выражением лица Николай Порфирьевич приглашает меня на беседу, просит сесть в кабинете начальника базы, угощает чаем и начинает говорить:
— Знаешь ли, Коля (так он стал звать меня), работа на площадках идет неплохо. Я доволен трудовыми показателями всех бригад. Но все же я убежден, что дальнейшее улучшение возможно путем лучшей координации сил, более эффективного использования умственного потенциала немцев и соответствующего поощрения людей за хорошие результаты. Конкретный план готов у меня в уме, но не хватает у меня людей для осуществления. Характер работ изменится. Поставки, т. е. и разгрузки, уменьшаются, быстро вырастет доля квалифицированных работ по распаковке, консервированию, укладке в склад и регистрации оборудования. В состав базы входят 4 площадки, на которых работает 12 бригад военнопленных, а у меня русского персонала всего — бухгалтер, нормировщик и четыре начальника площадок с квалификацией мастеров. Мне нужны инженеры и нужен координатор с хорошим знанием как немецкого, так и русского языков. Как думаешь, сумеешь в лагере подобрать бригаду инженеров человек 12-15? Попробуешь руководить всем делом — тогда с моей стороны будет поддержка любого рода. Факт такой, что срок начала производства строящихся новых цехов теперь зависит от темпа предоставления оборудования для монтажа производственной аппаратуры. Повторяю, с моей стороны будет любая помощь, которую я в силах оказать. Хотелось бы создать должность старшего бригадира и немедленно поставить на эту должность тебя.
Ясно, что дословно помнить эту речь не могу, но думаю, что мысль правильно повторил. Понимаю, что Кабузенко предлагает соглашение, своего рода контракт, выполнение которого принесет выгоду как заказчику в лице начальника базы, так и военнопленным, если только он выполнит свои обещания.
Размеры обязанностей и обещаний превышают все, что раньше встречалось за время плена. Если соглашусь, то буду отвечать за условия жизни около 250 соотечественников, буду отвечать за досрочное внедрение в производство новых цехов. Боюсь, что в случае неудачи могут обвинить меня в саботаже.
— Дайте мне сутки подумать и посоветоваться.
— Согласен.
С кем советоваться? Доверенных лиц у меня в новом лагере нет. Бригадиры остальных бригад не совсем зря считают меня недобросовестным конкурентом, но есть у меня два козыря: знание русского языка и опыт в общении с нормировщиками.
С трудом удалось мне вечером собрать 11 бригадиров на совещание. Объяснил им предложение начальника базы и те выгоды, которые нам могло принести принятие контракта. Ни один из бригадиров по-русски не знал больше 20 слов, и тем сильнее у них было недоверие к чужому выскочке, который просит с ним сотрудничать. Трудно было убедить их в том, что Кабузенко — человек честный и предлагаемый контракт не трюк дирекции завода с целью ускорить постройку цехов за счет крайней эксплуатации военнопленных.
Окончательный результат совещания вкратце можно сформулировать так: — «Давай действуй, о результатах поговорим когда таковые будут!» В тоне этого высказывания чувствовался какой-то угрожающий оттенок.
Подобрать инженеров было намного легче, чем добиться согласия бригадиров уговорами. Слишком плохо ГУЛАГ использовало в это время большой потенциал профессиональных способностей представителей интеллигенции и специалистов среди военнопленных. Доктора всех наук, профессора, инженеры работали землекопами, опытных ремесленных специалистов заставляли выполнять черные работы. Следовало только объявить в лагере о создании бригады инженеров, и моментально собралось 30-40 человек желающих. Оказалось, что двое из них в мирное время работали именно в тех цехах германских химзаводов, оборудование которых разгружалось на базе трофейного оборудования.
С поддержкой старшего лагеря выбрали 20 инженеров разных специальностей, в том числе машиностроителей, химиков, электриков и пр. Когда на следующий день в проходной завода встретил Николая Порфирьевича, объявил о согласии с предложенным контрактом, что скрепили рукопожатием. Если смотреть с позиции свободного человека настоящего времени, то такое событие не представляет собой ничего особенного. С позиции немецкого военнопленного сталинских времен такой подход к делу можно было считать чистым чудом. Советский начальник рассматривает военнопленного равноправным партнером, это надо было считать новым качеством взаимоотношений.
И советский партнер начал действовать с неимоверной быстротой. Вернувшись с завода в лагерь, я должен был немедленно явиться к начальнику по труду, который без предисловия объявил:
— С завтрашнего дня все бригады базы трофейного оборудования стоят под вашим руководством. Вы на заводе прямо подчиняетесь начальнику базы. Для лучшей организации работы, вы на завод будете ходить без конвоира, выдадим вам соответствующий документ. На завод отправляйтесь на полчаса раньше вывода бригад. Трудовое задание получите на проходной завода. Показатели труда большинства бригад на объекте оставляют желать лучшего. Ждем от вас коренного изменения положения. Действуйте.
Сказал, вернулся к своей работе за письменный стол, больше на меня внимания не обращал. Чувствовалось, что такой приказ выдал явно неохотно. «Кто-то со стороны возвышает человека, который у нас стоит под анафемой», — так, наверное, размышлял начальник по труду.
На следующее утро — какое счастье: через проходную меня пропускают одного, без конвоира. Путь к воротам завода похож на весеннюю прогулку. Начинаю свистеть и петь. На проходной завода меня знают. Прошу выдать наряды. «Николай Порфирьевич велел вам позвонить для выяснения трудового задания», — говорит мне дежурный, поднимает трубку, кричит: «Коммутатор! Девушка, дайте мне 345», -передает трубку.
У меня пот течет от волнения. Последний телефонный разговор вел четыре года тому назад на немецком языке. Слышится голос начальника базы: «Бери бумагу и карандаш у дежурного, запиши…» Диктует мне целый роман: на каких площадках какие задания выполнять. «Кого и сколько людей поставишь — твое дело. Ты лучше всех знаешь, кто что умеет. Расставишь бригады, потом к тебе подойдет нормировщик, и вместе с ним выпишете наряды».
Понятно, таким порядком он обеспечит выполнение взятых на себя обязательств. Если он предоставит мне право участвовать в оформлении нарядов, то опасаться невыполнения норм больше не стоит.
Второй шаг вперед подготавливается при первой встрече Кабузенко с бригадой инженеров. Он неплохо владеет немецким языком. Приветствует новую бригаду, отказываясь от услуг переводчика, объявляет:
"На площадках хранится приблизительно 5000 ящиков. В них оборудование цеха по производству капролактама и цеха по производству едкого натрия. Группа гражданских немецких инженеров разрабатывает проекты восстановления этих цехов на нашем заводе. Им срочно нужны спецификации всех единиц оборудования, которые дошли до наших площадок. Задание Ваше — обеспечить быстрейшую распаковку и регистрацию содержимого ящиков, консервирование и укладку на хранение под крышей тех единиц, которые могут страдать от воздействия атмосферных факторов.
Площадки обширные, ящики в среднем стоят на расстоянии 100 метров от складских зданий. Вес ящиков до 10 тонн. Транспортировать ящики придется вручную на роликах, прокладывая для этого дорожки из досок.
Работа огромная и физически тяжелая! Но в некоторых ящиках находятся подъемно-транспортные механизмы, в том числе электролебедки и краны. Теперь, слушайте хорошенько: я разрешаю пользоваться любыми механизмами, которые вам удастся пустить в ход. Нормы по-прежнему выпишу на базе ручной работы. Вот вам упаковочные спецификации, вот вам старший бригадир, владеющий русским языком. Желаю успехов!"