На человека снизошло спокойствие, все движения окружающих, замедлились и стали столь же явными, как будто совершались малыми детьми. Чувства жалости, так же испарилось, будто его и не было.
Клинок меча был направлен в грудь, но торс человека отклонился влево, ноги выпрямились и перенесенный вперед вес, придал ускорения движению. Одной рукой захватив руку дикаря, другой уперев в плечо, мужчина совершил движение, при помощи которого обычно обезвреживают буйных пьяниц. Но если действовать более грубо, и приложить больше сил, то "рычаг", в качестве которого выступает рука, вполне может сломаться, наградив жертву острой болью в районе локтя. Довершил дело, удар локтем в висок.
- жалкий наглец, ты заплатишь за это!
Хриплый, при этом визгливый голос, принадлежал низенькому, худощавому старику в черной одежде, кожа которого высохла, и была похожа на пожелтевшую бумагу. До этого момента он только наблюдал, и потому не был даже замечен.
По реакции обладателей белых плащей, старичок не был так уж прост. По крайней мере, всадники выстроились в ряд, закрывшись щитами, висевшими за спинами. Их противники, так же не стали корчить из себя героев, и лезть под неизвестное оружие, которым "древняя рухлядь" собиралась покарать "наглеца".
"а ведь я его понимаю. Зеленого нет, а его понимаю" отметил мужчина, оказавшийся в гордом одиночестве. Его рубаха, разорвалась на груди и плечах, по левой руке медленно текла кровь. Неизвестно когда, но оружие врагов все же его достало.
Вокруг старика закипел воздух, а в сложенных ладонях, загорелся огонь. Еще секунда, и в одинокого путника, полетела "огненная стрела".
Время замедлилось еще сильнее, в памяти всплыло выражение "боевой транс", но эта мысль тут же была отброшена в сторону, как лишняя в данный момент. Руки сами поднялись, предплечья сдвинулись, сложившись в "блок". Возникли знания о монахах, которые ходят по раскаленным углям, острым предметам, и спят на заточенном железе. Кто, когда, откуда, эти вопросы не волновали, просто добавились к сотне тех, что уже роились в голове.
Огонь врезался в руки, которые оказались расслабленными, а воображение представляло кожу на них, твердой как камень. Даже жара почти не чувствовалось. Зато рубаха, испарилась как вода с раскаленной сковороды.
Лицо старика изменилось, если секунду назад оно выражало злорадство и триумф, то теперь, удивление и испуг. А человек, отбросив остатки пламени, в два широких прыжка оказался рядом с врагом, и открытой ладонью, врезал в грудную клетку, услышав отчетливый хруст ребер.
Тощее тело, кувырком отлетело на несколько метров, ударяясь об землю и ломая конечности. Когда старик замер на земле, его голова оказалась повернута к спине, а испуганные глаза, уставились в пустоту.
Спокойствие исчезло, вместо него обрушилась слабость, отвращение, страх и сочувствие. Ноги не тряслись только потому, что человек опустился на одно колено, тяжело дыша, держась за землю, что бы не упасть. Только теперь он заметил несколько мелких ран, и обожженную кожу на предплечьях.
Сражение завершилось. Обладатели красных плащей, после смерти старика, развернули коней и галопом устремились прочь. Дикари, обладатели зеленой кожи, решили скрыться на равнинах.
Всадники в белых плащах, медленно приблизились к одинокому путнику. Один из них снял глухой шлем. Это оказался молодой светловолосый человек, с правильными чертами лица, светлыми голубыми глазами.
- сэр, не имею чести знать вашего имени, но я, Блад Варус, старший из наследников Блада Трейна, нахожусь в неоплатном долгу перед вами.
Пафосно, громко, красиво. Как и положено средневековому аристократу.
- не стоит благодарности. - Сквозь боль во всем теле, произнес мужчина, поднимаясь на ноги, и выпрямляясь во весь рост.
Всадники с интересом рассматривали путника. Средний рост, из одежды остались только потрепанные штаны, голова совершенно лишена волос, черты лица грубоватые, но это лишь подчеркивало суровую красоту. Больше всего, удивляли глаза, спокойные и серые, как будто лишенные всех цветов.
Еще один всадник снял шлем. Это оказался мужчина в почтенном возрасте, голова которого украшалась седыми волосами, лоб расчерчивали морщины, а взгляд, как у опытного хищника, расчетливый и спокойный.
- присоединяюсь к словам моего господина, вы подоспели как раз вовремя. Еще немного и эти подлецы, разделались бы с нами. - Мужчина слегка улыбнулся, проявляя дружелюбность. - Полагаю, если бы вы захотели, то и без нашей помощи могли бы разделаться со всем отрядом врага.
Грубая лесть, ведь с первого взгляда было понятно, что путник истощен и вымотан до предела. Но слова опытного война, были довольно приятны.
- и все же, назовите свое имя, что бы я знал, кого должен благодарить. Уверяю вас, мой отец, так же будит рад встрече с вами сэр...? - Варус, выжидательно замер.
Из глубин памяти выплыло слово, которое с огромным трудом трансформировалось в звуки, что бы впервые прозвучать вслух.
- Вит... Вит-талий. - Сбившись с дыхания, произнес путник.
- что ж, господин Вит Талий, от своего имени, я Блад Варус, выражаю вам свою сердечную благодарность, и прошу стать гостем в замке моего благородного родителя.
Жестом парень отдал приказ одному из спутников, и тот подвел Виту, пойманную лошадь.
"а почему бы собственно и нет? Планов у меня все равно в ближайшее время не предвидится".
НАЧАЛО ПУТИ.
К утру, среди разбойников не оказалось ни одного дезертира. Даже наоборот, нашлись братья орки, и еще три здоровяка, которые прятались в дальних пещерах.
Как всегда, хоть солнце и поднялось из-за горизонта, но ждать первые лучи, нужно было до полудня, благодаря высоким горам, возвышающимся справа и слева. Но на общее хмурое настроение, это никак не сказалось.
Когда Циан вышел из дома, работа во временном лагере шла полным ходом. Женщины и дети обустраивали спальные места, сооружали подобие жаровен, латали одежду. Четверо мужчин ушли в дозор, а остальные отправились в разрушенную деревню, убирать тела убитых, и может быть, искать полезные уцелевшие вещи.
Маг не стал вмешиваться в налаженную Бертом работу. Ему нужно было подготовиться к активным действиям, а рутину можно было доверить тем, кто разбирается в ее устройстве.
Общее негодование вызвало то, что Циан забрал единственное животное, которое осталось у разбойников. А именно кобылу, которая на кануне, была впряжена в телегу, на которой были привезены продукты. На все возражения, чародей отвечал мрачным молчанием, но один раз, все же ответил надоедливой хозяйке, что ему не хватает ингредиентов для колдовства, и он, не будит против, если женщина решит занять место лошади.
После этого, все возражения отпали сами собой. Сомнений в том, что Циан легко заберет жизнь любого из соратников, не возникало даже у братьев орков.
Кобыла была отведена на ровную каменистую площадку, где маг накормил ее травами, обезболивающими и лишающими воли. Хоть ему и не было жалко животное, но причинять боль неповинному ни в чем существу, на его взгляд было довольно неразумно. Как считал чародей, только разумные существа склонны совершать преступления. И потому не стоит заботится об их удобстве.
Целый час ушел на приготовления и черчение символов, и еще четверть часа, на призыв темного духа. Сам процесс жертвоприношения, занял пару минут. Два точных удара ножом, один вскрыл живот кобылы, из которого на землю вывалились киши, а второй разрубил трахею и важные артерии.
Дух нехотя принял жалкую жертву, с обещанием дальнейших щедрых подношений. В свою очередь, темная сущность, обещала выполнить целый ряд условий, составленных магом.
Полакомиться кониной, не получилось, так как жертву до костей обглодали мелкие хищные духи, всегда следующие за своим старшим собратом. Они специально переходили в материальный мир, и хоть и не получили никакой энергии для увеличения силы, зато у них появился ресурс, что бы и в дальнейшем, обретать телесную форму.
Далеко после полудня, усталый, но довольный, Циан вернулся в лагерь. Там его уже ожидал один из дозорных, отправленных на торговый тракт. Донесение было простым, "приближается караван, груженный коврами, тканями и мелкими украшениями".