„Старый матрос?.. Старый Иоганн?.. Да уж не он ли? Тот самый. С корабля?.. Иоганн?..“
Он обернулся и увидел сидящего у стены нищего.
— Подайте… старому матросу… Иоганну… — с надеждой повторил оборванец.
Приезжий пристально посмотрел на него. Его сердце учащенно забилось.
„Что это за человек?..“
Опершись на палку, он еще раз взглянул на нищего.
— Иоганн! — вдруг воскликнул путник. — Иоганн! Да ты ли это?..
Бросившись к нищему, он схватил его за руку, в которой тот держал свою тарелочку.
— Иоганн, — ты меня узнаешь?
Он отбросил трость и хотел схватить его за другую руку. Но… рукав оказался пустым.
Нищий вздрогнул:
— Что вы, сударь, хотите от бедного матроса? Я вас не знаю.
— Но ведь ты — Иоганн!
— Да, мое имя Иоганн… но что вам от меня нужно?
— Иоганн, ты не узнаешь меня?
— Нет, сударь… я знал многих людей, но теперь не знаю никого.
Старый нищий покачал седой головой.
— Но я Хасскарл! Карл Хасскарл! Ты меня не помнишь?
— Хасскарл… Хасскарл… — повторил надтреснутым голосом нищий. — Какой Хасскарл?…
— Хасскарл! С клипера „Голландия“!
— С клипера „Голландия“… Хасскарл?.. Хасскарл! Ах да, припоминаю, припоминаю, господин Хасскарл!..
Тарелочка выпала из рук бедняка, и монеты покатились по мостовой.
— Так это вы, Хасскарл?.. Наш натуралист?.. Боже мой… Как давно это было… — голос его задрожал. Он протянул руку и дотронулся до одежды путника.
Хасскарл… Хасскарл… Сколько воды утекло… Сколько времени прошло…
Хасскарл внимательно разглядывал своего старого друга. Они не виделись со времени его первого плавания по океану на клипере „Голландия“.
Как изменился Иоганн… От здорового и крепкого матроса осталась только тень. Только одна тень…
— Встань, Иоганн!.. — обратился к нему Хасскарл Пойдем куда-нибудь, где мы сможем поговорить.
Старый матрос отрицательно покачал головой.
— Нет, господин Хасскарл.
— Ты что же, отказываешься?!
— Как вы покажетесь со мной… Я нищий… Над вами будут смеяться.
— Кто будет смеяться? Люди? Брось, Иоганн! Очень мы им нужны, людям!.. Идем, веди меня туда, где ты бываешь!
— Но…
— Прошу тебя, не отказывайся. Вставай, идем!
Нищий с трудом поднялся.
— Ну, если вы настаиваете… Я буду рад… очень рад, господин Хасскарл…
Он поднял с земли тарелочку, подобрал рассыпавшуюся по земле мелочь и бережно сунул ее в карман своего потрепанного пальто, потом нагнулся, взял палку, на которой до этого сидел, и сказал:
— Идемте, господин Хасскарл… Я так рад, что вас вижу… — И, тяжело волоча ноги, повел старого друга к одному из самых невзрачных портовых кабачков. Они заняли столик в сторонке.
— Иоганн, сегодня ты мой гость, — начал Хасскарл. — Время позднее, а я еще не обедал. Ты что будешь есть?
— Что вам будет угодно, господин Хасскарл… хотя это и неудобно, чтобы я был вашим гостем… Если можно… бифштекс и побольше жареного лука. Давно я не ел бифштекса, господин Хасскарл… Очень давно… Прежде… в харчевне… и без моего заказа знали мой вкус. Прямо несли мне бифштекс. Очень я его люблю. Сегодня для меня большой праздник… Если можно… и стаканчик виски… — робко попросил Иоганн.
Хасскарл заказал бифштекс и обратился к Иоганну:
— Ну. Иоганн, теперь рассказывай. Что с тобой было, где ты скитался по свету? И как очутился в таком положении?
Глубокий вздох вырвался из груди старого моряка.
— Что же вам рассказывать, господин Хасскарл… Всюду побывал… Такая уж наша судьба. Скитаться и остаться навсегда скитальцем… Последний раз был в Китае, около Сандвичевых островов пришлось искупаться в море, довелось попить чайку в Японии, побывал и в Америке… Давно это было… Теперь трудно припомнить… Ну, а теперь… — И как бы отгоняя нахлынувшие воспоминания, он махнул здоровой рукой.
— А теперь?.. — тихо спросил Хасскарл.
— А теперь?.. Конец! У нас матрос всегда кончает одним и тем же… Или погибает в море, или… становится попрошайкой! На что другое может он рассчитывать, в особенности, если… — И Иоганн взялся здоровой рукой за пустой рукав.
— Ты где ее потерял?
— На корабле. В Атлантическом океане… Во время шторма… В моей жизни это был последний шторм на море. Мачта сломалась, упала… и придавила мне руку, а потом ее отрезали. И почему эта мачта не свалилась мне на голову!.. А теперь кому я такой нужен, старый, больной… На свете было бы одним нищим меньше…
В грязной бороде Иоганна блеснули крупные слезы. Наступило тягостное молчание.