Каждый раз, прилетая сюда, говорю старым друзьям:
«Вот снова приехал к вам как к близким людям!» Когда в Алма-Ату перебралась моя семья, поселились мы в деревянном домике крестьянского типа все там же, в Малом ущелье. Дом теперь снесен. Затем переехали в центр, на улицу Джамбула, в экспериментальное здание из песчаных плит. Видимо, не очень они были прочны – здание не сохранилось. Нет и домика, приютившего мою семью в годы войны, – на том месте бьют сегодня веселые струи большого фонтана. И только один дом, на углу улиц Фурманова и Курмангазы, уцелел и поныне. Но в нем пришлось жить лишь в последние месяцы работы в Алма-Ате.
А тогда, в начале февраля 1954 года, едва осмотревшись на новом месте, я должен был присутствовать на пленуме ЦК Компартии Казахстана. Должен сказать, о делах в республике многие ораторы говорили на нем самокритично и резко. Мы с П. К. Пономаренко внимательно слушали, сами не выступали. Когда подошел момент выборов, представитель ЦК КПСС сообщил участникам пленума, что Президиум ЦК рекомендует первым секретарем избрать Пономаренко, а вторым – Брежнева.
Работали мы с П. К. Пономаренко рука об руку, добиваясь одной цели, забот и дел хватало обоим. Что касается меня, то я всегда ценил и уважал Пантелеймона Кондратьевича и как «главного партизана», руководившего всю войну народным сопротивлением в тылу врага, и как умелого организатора, надежного товарища.
В конце пленума, поблагодарив участников, он сказал всего несколько слов от имени нас обоих:
– Надеюсь, мы сможем оправдать ваше доверие. Будем работать и работать! Думаю, что уже через два года мы сумеем доложить Центральному Комитету о выполнении задач, возложенных нынче на казахстанскую партийную организацию.
Забегая вперед, скажу, что действительно ровно через два года, будучи уже первым секретарем ЦК Компартии Казахстана, я доложил XX съезду КПСС о том, что великое задание партии по подъему целины выполнено с честью.
2
Громада дел навалилась на всех нас сразу. Сегодня, по прошествии лет, просматривая документы того времени, думаю, каким образом удавалось столько делать и везде поспевать? Но, видимо, так уж устроен наш организм, что приспосабливается даже к немыслимым перегрузкам – и нервным, и физическим. Снова вспоминаешь войну: люди там находились на пределе человеческих возможностей – недосыпали, недоедали, мокли в окопах, сутками лежали на снегу, бросались в ледяную воду – и почти не болели простудами и прочими «мирными» болезнями. Что-то подобное наблюдалось и на целине.
Мне уже приходилось сравнивать целинную эпопею с фронтом, с грандиозным боем, который выиграли партия и народ. Память войны никак не оставляет нас, фронтовиков, однако сравнение точное. Конечно, не было на целине стрельбы, бомбежек, артобстрелов, но все остальное напоминало настоящее сражение.
Чтобы начать его, надо было прежде, говоря все тем же военным слогом, перегруппировать силы, подтянуть тылы, и было это непросто. Вслед за пленумом состоялся VII съезд Компартии Казахстана, давший анализ состояния дел. Он признал работу Бюро и Секретариата ЦК прежнего состава неудовлетворительной.
Объясню почему. В краю богатейших природных возможностей, где насчитывались сотни колхозов, совхозов и МТС, где на полях работали десятки тысяч тракторов и комбайнов, где помимо пригодных для пахоты земель были миллионы гектаров сенокосов и пастбищ, производство зерна, мяса, хлопка, шерсти в сравнении с довоенным уровнем не росло, а порой даже падало. Удои молока были ниже, чем в 1940 году, зерновых собирали 5—6 центнеров с гектара, хлопка – всего 10 центнеров, картофеля – не более 60 центнеров с гектара.
К тому времени даже такие полностью опустошенные войной районы страны, как Кубань, Украина, Дон, восстановили разрушенное, стали наращивать урожаи и продуктивность животноводства. А тут, хотя 1953 год выдался в республике на редкость благоприятный, из-за бескормицы. Допустили падеж полутора миллионов голов скота. Держали его в лютые зимы под открытым небом, не имели даже примитивных кошар, говоря: «У нас всегда так было». Добавлю, что среди председателей колхозов многие имели начальное образование, а триста были попросту малограмотны.
Конечно, тяжелое состояние сельского хозяйства в Казахстане объяснялось и объективными причинами. Оно отражало запущенность этой важнейшей отрасли по всей стране, о чем прямо и откровенно было сказано партией на сентябрьском Пленуме ЦК КПСС 1953 года. Однако даже на общем фоне дела в Казахстане выглядели удручающе. Сложность состояла еще и в том, что некоторые местные руководители смирились с трудностями и действовали по принципу «куда кривая вывезет».
– Руководство такой большой республикой нам оказалось не по плечу, – говорил на съезде секретарь ЦК И. И. Афонов, непосредственно ведавший сельским хозяйством. – Мы не управляем событиями, а мечемся, как плохие пожарники. Тушим «пожары», которые без конца возникают то в одном, то в другом месте. Основная форма нашего руководства даже не бумаги, а уполномоченные.
После таких признаний уже не удивляло отсутствие какой-либо инициативы со стороны обкомов партии. Если кто и пытался поправить дело, то выглядело это довольно «оригинально». Скажем, Актюбинская область выступила с инициативой – создать полуторагодичный запас кормов для скота. Столь благородное дело одобрили, обязательство напечатали в газетах. Но любые почины должны, как известно, опираться прежде всего на внутренние силы, на неиспользованные резервы. В этом их главная ценность. Актюбинцы поступили иначе. Вслед за звонким обязательством отправили в Совет Министров Казахской ССР письмо: так, мол, и так, чтобы мы смогли выполнить обязательства, срочно дайте нам дополнительно триста тракторов, шесть тысяч тонн керосина, столько-то автола, солидола, запчастей. Словом, помогите нам стать героями, если не хотите оскандалиться вместе с нами.
Весь мой опыт руководящей работы – партийной, советской, армейской, хозяйственной – давно убедил: иждивенчество, желание поправить дело за счет других, словно лакмусовая бумажка, показывает, на что способен тот или иной товарищ. Поскольку нам предстоял подъем целины, то при обещанной всенародной помощи иждивенчество могло приобрести опасные размеры. Вот почему это явление я счел необходимым взять да особую заметку.
Мне не раз приходилось говорить о бережном отношении к кадрам. Разумеется, речь идет о людях, которые доказали на деле, что умеют работать. Речь идет не о всепрощении: работников неспособных, нечестных надо решительно заменять. Здесь же пришлось убедиться, что руководителей разных уровней в республике нередко выдвигали, так сказать, по приятельским признакам. Пресечь это следовало сразу, и мы с П. К. Пономаренко заняли жесткую позицию. А чтобы не было обиженных, заявляли об этом открыто и прямо. Так, уже в одной из первых своих речей – перед избирателями Алма-Аты в марте 1954 года – я говорил:
– В связи с огромными задачами, стоящими сейчас перед партийной организацией Казахстана, неизмеримо возрастает значение правильного подбора и расстановки кадров. VII съезд Компартии Казахстана вскрыл серьезные недостатки и ошибки в работе с кадрами, свидетельствующие о том, что некоторые руководители, утратив чувство ответственности, подбирали работников не по деловым качествам, а по принципу личной преданности. Мы не можем мириться с этим. В республике имеется много вполне зрелых, опытных, подготовленных для выдвижения на руководящую работу людей, которые способны решить задачи, поставленные партией.
Подбирая волевых командиров, подтягивая тылы, мы с нетерпением ждали решения партии о начале подъема целины. И вот в самом конце февраля 1954 года начался исторический февральско-мартовский Пленум ЦК КПСС, принявший постановление «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель».