– Первый раз «партизана» на губе встречаю, хотя я здесь имею постоянную прописку, – сказал он, пожимая новому соседу руку.
– Крылья «фазаны» шеметом расправили. Быстро «прадедушке» закурить. Да место освободите ветерану, – отдал приказ он двум другим арестантам.
Солдаты второго года службы «фазаны» тут же выразили готовность к исполнению. Один протянул Витьке сигарету, другой чиркнул по полоске от коробка, частью расщепленной спички, давая прикурить.
Витьке, сразу стало хорошо, от такого забытого, но приятного почета. Ему показалось, что он вернулся в свою армейскую молодость, когда он, будучи «дедом» тоже практически не покидал гауптвахты.
Он растянулся на топчане, и, пуская кольца дыма, в серый, давно не беленый потолок, приготовился слушать, обязательные в таких случаях инструкции, разъяснения , предостережения о здешних порядках. Готовый поделиться своим былым опытом «героического» сиденья на губе, Витька, давно усвоил, что все это фигня, по сравнению с «дембелем», который неизбежен, как крах империализма.
Под монотонные инструкции «дедушки» у него уже начали слипаться глаза, но приближающую дремоту, оборвал звук проворачиваемого в замке ключа, затем скрип открываемой двери.
– Если «кусяра» то абздец,– без звука, одними губами прошептал сержант.
Рядовые, как по команде, прижались к стенке и вытянули руки по швам.
– А нам по пояс. Мы всяких видали. Нас, чем больше имеют, тем мы крепче становимся, – не вставая ответил «прадедушка»
– Ты такого не видел. Сейчас узришь, – заметался ужас в глазах сержанта.
В камеру, бочком протиснулось огромная человекоподобная фигура, в погонах прапорщика, с красным квадратным лицом. На этом лице, как в зеркале отражалось, все деревенское прошлое, военного, прошедшее на цельном парном молоке, и натуральном из того же молока, маслом. Все четыре начальных класса сельской школы. Четыре проходных районной, не считая зачатков военного образования.
– Это мы чаго? Это мы и где? Ты «мабута» думаешь, в рай попал? – вперил прапорщик маленькие, казавшиеся точками, на картине лица, глаза в Витьку, державшего в руке дымящуюся сигарету,
– Мы чего в Сочах загораем? Со «швабрами в мини» польку-бабочку скачем? Сочи не могу, а швабру, я тебе сейчас вручу. Борзоту-то я из тебя выколочу, уж тут ты не сомлевайся. Не забыл еще, как «очко» бритвочкой драить? Напомним, память, как говориться, освежим. За мной, рысью!
Витька, обернулся за сочувствием к замерившим и затаившим дыхание арестантам, но увидев на лицах, гримасу тихого ужаса, молча поплелся за прапорщиком. Он чувствовал, как изнутри, поднимается дрожь, глядя на покачивающуюся впереди, заслоняющую весь проход, огромную спину. Уяснив, что перечить и возражать в этой ситуации себе дороже. Дойдя до конца коридора, «штатный ужас» гауптвахты, в погонах советского прапорщика, открыл дверь, и отступил в сторону, давая дорогу Витьке.
Перед его взором открылась панорама, стоящих в ряд умывальников с одной стороны, и унитазов, напротив.
– Почисть. Чтоб горело, как у кота хозяйство, – издал работодатель рыкающий звук, который Витька определил как смех,– через час доложись.
– А может тряпку, дадите, товарищ прапорщик,– заикаясь от волнения перед прапором, и страха перед объемом работ,– я тряпкой помою можно?
21
– Можно мамонта в пещере, козу на возу, а в Армии «разрешите». Усек?
–Так точно, товарищ прапорщик, – как можно четче ответил Витька, боясь еще раз огорчить прапорщика.
– То-то. Тряпка в углу за батареей, – прапор повернулся, и, грохоча сапогами, двинулся обратно по коридору, проверять порядок в доверенным ему сложном механизме гауптвахты.
Формирование взводов по спискам, разделило спетую и спитую команду майора. Сашке с Сергеем, повезло, они попали в один взвод. И теперь, после только, что закончившегося построения, отдыхали в палатке. Рядом с ними, уставившись, немигающим взглядом в брезентовый потолок, лежал злостный «любитель пива». Под прохладой брезента, на них уже начала накатывать дремота, когда раздвинув полог двери, в палатке, показалась голова.
– Службу спите? Не слабо кайф, ловите, – произнесла голова голосом Василия,– А этот чего? Уже в нирване?
– Отстань от человека. Он у нас, как пострадавший от замполита, право на отдых заслужил,
– Сам – то где притулился? – спросил Сашка, не открывая глаз.
– У меня все тип-топ,– целиком вошел Василий в палатку, – учитывая мое старшинское звание, я теперь начальник ПХД.
– Какого «Х» ты теперь начальник? – не поняв, приподнялся Сашка.
– Темнота, безграмотная, – на довольном Васькином лице, заиграла улыбка, – ПХД – пункт хозяйственного довольствия, где и кухня, между прочим.