— О-о! Волчара пожаловал! Здорово! Только учти, землянин — местов нет.
— Чего-чего?
— Повторяю для особо тупеньких, — хихикнули со станции, — все стыковочные узлы заняты! Сейчас мы «Бурю» загрузим, займете ее место. На следующем витке! Понял, санитар леса? — незримый Геша мгновенно сменил тон на официальный: — По нашим данным, у вас всё идет штатно.
Станкавичюс ехидно ухмыльнулся, клонясь к Почтарю:
— Видать, начальство нагрянуло!
— Разговорчики на орбите! — сурово отозвалась станция.
— Как наблюдаете корабль? — подключился Волк.
— В центре экрана.
— Рассогласование по нулям, — солидно вставил Паха.
— Вы… это… или тормозите, или ускоряйтесь! — заволновался «Салют».
— Не боись, объедем!
Орбитальная станция сверкала, как любовно сделанная модель на угольно-черном стенде. Все три базовых блока вытягивались в длинный, вертикально ориентированный цилиндр, от которого, как ветви от ствола, отходили пристыкованные модули — жилые, технологические, служебные, функционально-грузовые, соединительные, лабораторные, всякие. Еще дальше простирались решетчатые фермы, удерживавшие «листву» солнечных батарей и терморадиаторов.
«Пробка! — Почтарь усмехнулся тому мальчишескому, что не унималось в нем, и держало в радостном возбуждении с самого старта. — Точно, как у нас во дворе! Вернешься поздно с дачи, а машину приткнуть некуда…»
Ко всем стыковочным узлам, кто-нибудь, да присосался — ТКС «Луч-4», пара «Союзов», «Буря»… За надирный порт, что «внизу», уцепился «Челленджер», у зенитного пристроилась «Заря-2».
— Понаехали тут… — проворчал Римантас брюзгливо.
— Включай «одуванчик», — велел командир.
— Включаю.
Гул двигателя зашуршал по борту.
— Идет разгон, — привычно доложил Павел. — ОДУ отработала штатно.
Ускорившись, «Байкал» поднялся, пролетая над станцией — восторгов на средней палубе резко прибавилось.
— Ой, а я думал, она на боку летит…
— Это называется гравитационная ориентация.
— Не умничай!
— Здоровущая какая…
— Кэ-эк хряпнется…
— Типун тебе на язык!
«Салют-8» кружил над Землей по полярной орбите — доставить на нее с Байконура удавалось не двадцать четыре тонны полезной нагрузки, а лишь половину, зато все просторы Советского Союза видать. Вот проползли понизу заснеженные, безжизненные канадские острова, и распахнулись нескончаемые белые поля.
Даже из космоса арктические льды не казались плоскими, будто каток. Белизна порой отливала синевой, а ровная плоскость громоздилась торосами или раскалывалась трещинами. Но с борта корабля все эти отдельности сливались в сплошную выстуженную равнину.
Почтарь глянул за толстенные «лобовые» стекла — там меркла бесконечная чернота, не пропускавшая свет даже ярких звезд. Солнце ревниво царило в небе…
Неожиданно справа по курсу полыхнула бледно-фиолетовая вспышка. Проморгавшись, Почтарь разглядел крошечный челнок.
— Не понял… — затянул 2-й пилот озадаченно. — Его ж там не было!
— «Челленджер», что ли, обогнал? — пробормотал Волк, гадая. — Да ну, ерунда какая…
— «Буран»? — предположил Станкавичюс. — Господи, что я несу! «Буранчик» только готовится к старту…
— Явно не наш, — присмотрелся Павел. — «Дискавери»?
— Это «Атлантис»! — уверенно сказал командир. — «Дискавери» показывали в новостях, он сейчас на мысе Канаверал, а на «полярку» штатовцы выходят с Ванденберга… Э-э…
Почтарь моргнул — оттого и не увидел вспышки. Но и «шаттл» больше не висел белым бумажным самолетиком. Пропал.
— Может, связаться со станцией? — неуверенно предложил Волк.
— Ага, — кисло сказал 2-й пилот, — чтобы нас отдали мозгокрутам? — он талантливо передразнил станционного бортврача: — «Ну-с, на что жалуемся? Ах, „шаттлы“ мерещатся? Нехорошо…»
— Вот что, мужики, — серьезно сказал Павел. — Молчим обо всем! А я со станции звякну одному товарищу…
Мужики молча кивнули.
Тот же день, позже
Московская область, Щелково-40
Спать легли рано.
За окном отчаянно валил снег, как будто зима срочно избавлялась от лежалых запасов. Чуяла, старая, подступавшую весну.
Всё смолкло в доме. Коша умотал на улицу, изнемогая от мартовских позывов, а Юлька гостила у бабушки.
Сытое урчание холодильника почти не достигало спальни, а больше и нечему шуметь. Тишина застыла такая, что я улавливал даже тиканье часов в гостиной. Порой в форточку дышал ветер, пахнущий снегом — тогда пробегали тюлевые волны, и звякали кольца с «крокодильчиками».