— Настя! — Она еще не в курсе, чем я тут занимаюсь, была у себя в кабинете. Заходит и округляет глаза — Настюша, я минуток десять занят, займись моим пациентом.
— А что мне с ним делать?
— Изобрази подготовку к процедуре. Давление померяй, послушай сердце. Расспроси о симптомах. У него клапан барахлит, операцию хотели делать, оказалась аллергия на антибиотики.
Ушло чуть больше, минут пятнадцати. Собачка оживает на глазах. Хватит, и так из графика выбился.
— Вот что Богдан. Полностью я его не вылечил, но теперь можно и к ветеринару. На вид он может и казаться здоровым, но нужно обязательно еще подлечить. Или опять перейдет в хроническую форму. Понятно?
— Да, спасибо вам! — Вот, ради такой улыбки стоило потратить время. Достает из кармана мятую десятку — Вот, у меня больше нет.
— Оставь себе на мороженое. Тебя бы еще посмотреть, да некогда. Загляни позже, расскажешь как наш больной. Только просьба, не говори никому о том, что я его лечил. Хорошо? А теперь беги, мне пора.
К вечеру в график вписался, трудных больных не было. Пора домой собираться. В приемной опять шум. Кого теперь принесли?
— Я же говорю, нет сейчас записи — убеждает Марина молодую белокурую женщину.
— Мне Колесов нужен, скажите, где он — настойчиво твердит та.
— Я Колесов, что вы хотели? — выхожу из кабинета. Женщина неожиданно падает передо мной на колени, я дергаюсь назад.
— Спасите моего ребенка! Я все отдам, что у меня есть! Умоляю!
— Встаньте немедленно! И успокойтесь. Расскажите, что случилось? — поднимаю её с помощью Насти, выскочившей на шум.
— Сын сорвался с крыши, перелом позвоночника, врачи говорят, не выживет. Помогите, век за вас бога молить буду! — захлебывается слезами.
— Спокойно. В какой он больнице? — Надо ехать, даже не обсуждается.
— Мы в Минеральных водах живем. Самолет в девять вечера, я билеты взяла!
Самолет?! Сердце пропустило один удар. Настя с тревогой смотрит на меня.
— Так… А не лучше будет машиной? Сколько туда, часов за десять доедем. А то снегопад, рейс задержат…
— Он в любую минуту умереть может! Сорок минут лететь всего!
За сорок минут я сам раз пять умру. Водки выпить, так бесполезно. Валерьянки разве что напиться. В состоянии ли я буду на что-нибудь после полета?
— Сколько лет ребенку? — Судя по её возрасту не больше двенадцати.
— Пятнадцать лет. Антенну полез поправить, там снег, скользко, дом трехэтажный. Отец его в прошлом году на машине разбился, а теперь вот… — опять залилась слезами.
— Ладно — тяжело вздыхаю — Самолет, так самолет.
Успеваю заехать домой, поужинать. Попрощаться на всякий случай… Шучу. Обошелся без валерьянки. Пульс немного учащенный, немного вспотел, прислушиваюсь к звуку мотора, при каждом изменении ритм сердца сбивается. Аня (познакомились, перешли на ты), с тревогой смотрит на меня. Объясняю ей причину своего страха.
— Давай разговаривать, отвлечешься — предлагает она.
— Попробуем. Слушай, нескромный вопрос, сколько тебе лет? Никак ты не выглядишь на пятнадцати летнего сына.
— Мне двадцать восемь. Это сын мужа, но он мне как родной. Я с пяти лет его воспитываю, он мамой меня называет. У меня кроме него никого нет. А своих детей у меня не будет.
— Ну с детьми я могу помочь. В смысле вылечить, а не сделать. Ты еще молодая.
За разговором действительно немного отвлекся, даже не заметил, как прилетели. При посадке только пережил еще небольшой стресс. Но вот всё позади, на такси мчимся в больницу. С допуском меня к больному проблем не возникло, как рассказала Аня в самолете, обо мне в больнице слышали немало. Вот и наш «летчик». В сознании, обколот обезболивающими естественно. Мда, картинка серьезная, спинной мозг основательно поврежден. Жить будет, но восстановятся ли все функции неизвестно. Связки порваны, позвонки раздроблены. Куда так можно было упасть?
— Ограждение там для цветов — отвечает на мой немой вопрос Аня — Вот он на столбик прямо. Ты его спасешь?
— Жить будет. А вот ходить, двигаться… Будем надеяться. Обеспечь, чтобы меня не отвлекали.
Да, это не собачку лечить. Был бы взрослый и за сутки не управился, а так к утру большая часть работы была сделана. Жизни ничего теперь не угрожает, может пытаться двигаться. А мне нужно восстановить силы. Аня отвозит к себе домой, от завтрака отказываюсь — сразу спать. Отключился моментально, просыпаюсь уже сумерки. Ани нет, наверное, в больнице. Умылся, зашел на кухню. На столе записка — «обед в холодильнике, я в больнице». Достал, разогрел суп, котлеты. Посмотрел, телефона нет. Ага, возле двери на тумбочке ключи лежат, можно закрыть. Выхожу из подъезда — куда идти? Людей не видно, в какой стороне больница не знаю. Побрел вдоль дороги пока не поймал такси. Холодно, юг тоже мне называется! Добрался к отделению уже в темноте. Аня у кровати.