— Комсомол — это сила! — с чувством сказал я, выдержав мхатовскую паузу. — Это бездна энергии, это миллионы молодых и рьяных, готовых на подвиг, готовых строить и месть! А ты им — календарный план, ведомости по учету комсомольских взносов… Знаешь, что я сделал, когда меня выбрали комсоргом школы? Выкинул всю эту бюрократическую макулатуру! И занял народ живым, интересным делом! Я и вашему бюро советую проветрить помещение, а то, простите, затхлостью отдает. Лёвин, ты только не обижайся, но оглянись же! Вокруг тебя сотни талантливых людей, готовых уже сейчас, не дожидаясь диплома, творить, выдумывать, пробовать! Ну, так направь эту энергию, куда надо, а не жди, пока другой займет твое место! У нас, как ты, наверное, знаешь, незаменимых нет.
Комсорг вздрогнул, побледнел, глянул с жалким вызовом, но смолчал.
— А конкретно, Гарин, — заинтересовался Быков, — что вы предлагаете?
— Ничего нового, — мотнул я своей умной головой. — Центр научно-технического творчества молодежи! Надо просто собрать сокурсников с идеями, проектами, задумками. Выделить им помещение, оборудовать его… И пусть трудятся на благо!
Послышались боязливые хлопки, а затем пышноватая девица, сидевшая рядом выше, затормошила соседа:
— Гош, чего ты молчишь? Ну, ты ж сам мне рассказывал! Холодильники на термоэлектрических модулях!
— Да ладно… — мямлил сосед, очкастый и вихрастый «ботан».
— Эффект Пельтье? — быстренько оборотился я.
— Ну-у… да, — растерялся «ботан».
— Конгениально! — прищелкнул я пальцами.
— Д-думаешь? — не поверил очкарик.
— Уверен! Вот, представь: суешь ты коробку-холодильник на заднее сиденье «Москвича», подключаешь к аккумулятору — и приезжаешь на пикник с остуженным пивком… Ерунда, согласен! Ну, а если «скорая» в твоем холодильнике доставит вакцину?
— Да-а… — взгляд «ботана» стал рассеянным, а я подмигнул пышечке. Та игриво накрутила на палец прядь волос, крашенных хной.
— А Скоков ядерно-магнитным резонансом увлекся! — донеслось с задних рядов.
— Нормально! — я звонко хлопнул в ладоши и потер их, будто согреваясь. — Вот и готов перспективный план!
— Собрание объявляется закрытым, — проскрипел Лёвин деревянным голосом и направился к дверям, прямя спину. — Все свободны!
Проводив комсорга задумчивым взглядом, Быков живо обернулся.
— Гарин, а вы не могли бы заглянуть в партком? Скажем… м-м… Через недельку?
— Загляну, Григорий Алексеевич, — улыбнулся я. Лучезарно, как весеннее солнышко.
Там же, позже
Лёвин метался по комитету комсомола, бессильно ярясь. Тяжкая ненависть, свинцом заливавшая голову, сочлась в нем с сосущим «порханием бабочек» в животе.
«Не стоило трогать Гарина… — прыгали рваные мысли, будто хлопья сажи, реющие над костром. — Но и спускать… Как?! И что теперь? Смириться? Не дождетесь!»
— Сеня, уймись, — лениво сказал комсорг факультета, распечатывая пачку сигарет.
— Я спокоен, Дим, — выцедил Лёвин. Он резко сунул руки в карманы куртки, затем сложил их на груди. Передернув плечами, уткнул большие пальцы за ремень.
— Курнешь? — Дим небрежно выщелкнул сигарету.
— А-а! — раздраженно скривился Семен.
— «Пэлл-Мэлл»!
— Ну, давай…
Прикурив сигаретину, Лёвин зажал ее в дрожащих пальцах.
Власть комсорга группы невелика, но это всего лишь первый шаг! И, если тебе ставят подножку, ты или падаешь, или… Или сохраняешь равновесие. Чтобы развернуться, и дать пинка!
От частых нервных затяжек легонько вскружилась голова.
— В принципе… — Дим сощурился, отмахиваясь от сизой струйки. — В принципе, за Гариным — декан, но Фурсов — один…
— Один! — кисло бросил Лёвин. — Фурсов — из команды Курчатова, а там держали самых мозговитых!
Зазвонил телефон, и от неожиданности Сеня закашлялся ароматным дымком.
— Алё! — сипло вытолкнул он в трубку.
— Семен Лёвин? — донес телефонный провод.
— Да, это я.
— Вас беспокоят из ЦК КПСС…
Окурок выпал из ослабевших пальцев.
— …С вами хочет говорить Михаил Андреевич Суслов. Не кладите трубку…
Звонкий щелчок — и уха коснулся иной голос, твердый и малость окающий.
— Здравствуйте, товарищ Лёвин, — нетерпеливо начал главный идеолог страны. — До меня дошли слухи, что вы создаете проблемы комсомольцу Гарину…
— Я… — каркнул Сеня пересохшим ртом.
— Я не кончил, — резко стегнула трубка. — Михаил Гарин — способный и нужный нам человек. Только на его программах и научно-технических разработках наше государство заработало валюты на сто сорок миллионов долларов. Поэтому у меня к вам, товарищ Лёвин, убедительная просьба — не мешайте Гарину жить, учиться и работать. И не заставляйте нас делать малоприятные для вас оргвыводы. Вы меня хорошо поняли?