- Ну, можно поговорить спокойно, без пронырливых свидетелей… Я думал над вашей докладной запиской, Джеральд. К сожалению, вы правы. Помните историю со Лжемихой? Нет, нет, меня вовсе не тянет бередить язвы самолюбия! Просто тогда я не поверил, что нам удалось вывезти из Советского Союза настоящего предиктора. Да скорее русские уволокут все золото из Форт-Нокса и перегрузят его на свой крейсер! За «железный занавес» ходу нет.
- Согласен, сэр, - помрачнел Форд. – Но и терпеть нынешнее положение невозможно! Наша политика терпит крах повсюду – в Африке, в Азии, даже в Европе! Что толку задумывать всякие многоходовки, если русские всегда в курсе? Для них нет ничего тайного! Поэтому выбор прост. Уж коли мы не в состоянии переправить этого Мику к нам, а у вас не получилось его скомпрометировать, выставив как лжепророка, ergo - объект подлежит ликвидации. Sic!
Бернард согласно покивал.
- Открою вам еще один маленький секрет, Джеральд, - зажурчал он. - Люди Рокфеллера уже пытались убрать Миху – руками таких же… м-м… паранормов. Не вышло! Увы, хорошие исполнители редки. Кстати… Думаю, вам лучше не привлекать к этой акции ЦРУ – лишняя огласка… м-м… чревата.
- Я ищу «вольного охотника», сэр, - Форд внимательно посмотрел на собеседника, словно стараясь донести до него и высказанную мысль, и невербальное желание. – Не порекомендуете?
Барух-младший будто и не услышал президента, задумавшись о своем, но вот он отмер, и украсился обаятельной улыбкой.
- Джонни Кид вас устроит?
- О-о! – изумился Джеральд. – Это был бы наилучший вариант! А разве «Крошка Джон» еще жив?
- Да ему всего сорок! – фыркнул хозяин имения. – Разумеется, услуги Джонни стоят очень дорого, но ради нашего общего дела… я все оплачу.
- Благодарю, сэр! – с чувством высказался Форд. – Такой ганмен, как Джонни, решит все мои проблемы!
- Наши проблемы, - мягко поправил его Бернард. - И еще… - помолчав, он добавил раздельно и веско: - Нам импонирует ваша твердость, Джеральд. Так почему бы вам не переизбраться на третий срок? А за выборы не беспокойтесь – народ проголосует, как укажут газеты.
- Но… - промямлил президент, чувствуя радостный трепет. – Но поправка… чтоб не больше двух сроков…
- А это уже наша забота, Джеральд, - мягко настоял Барух-младший. – Конституция – не скрижаль, надо будет – перепишем. Действуйте! И да поможет нам бог.
Воскресенье, 2 апреля. День
Московская область, Малаховка
Пикничок удался на славу, как говорится. В кои веки выбрались на природу, посидели, поболтали, никуда не торопясь, не взглядывая на часы! Я и баньку растопил - такого пару нагнал, что мы с отцом лишь на карачках ползали, глаза выпучив и рты пооткрывав. А только приподнимешь голову – от жара волосы трещат!
Нет, мы, конечно, героически вели себя – до того расхрабрились, что аж на второй полок забрались. А папа, жалобно так: «Только пару больше не поддавай, не надо!» А я, с этакой суровостью в голосе: «Надо, батя, надо!» И пол-ковшика квасу на раскаленные камни…
Из парной мы буквально выползли, исхлестанные вениками, зато как вольно дышалось после «пыточной»! Я уж не говорю про аппетит. Женщины после нас пошли, чтобы освободить мужчин для важного дела – шашлыки жарить.
Мне для таких дел умельцы сварганили неубиваемый мангал из серебристого сплава, а уж шампуры у Игоря Максимовича имелись отменные. Длиннее только шпаги…
Любезнейшее дело – обсыхать под солнцем, всей кожей ощущая на диво теплый воздух! Порыв ветерка то бесподобный запах хвои накинет, то дунет коварно – и тебя окутывает ольховый дым. Жмуришься, отворачиваешься, слезу точишь, а все равно – улыбка до ушей! Простые человеческие радости – они древнее всех сомнительных удовольствий, дарованных цивилизацией.
Я внимательно следил за нанизанным мясом, переворачивая шампуры любовно, вовремя гася огоньки, слушая, как капает шипящий жир и следя голодными глазами за поджаристой корочкой. А благоухает до того аппетитно, что желудок в узел завязывается от нетерпения!
Наши прелестницы вышли еле живые – розовые, распаренные… Волосы распущены… Даже у Ритки, с ее исконно прямыми прядями, кончики завиваются… И вся троица, жалостливо так: «Мы есть хотим!» А мужское меньшинство гордо доставляет в беседку две полные миски горячего, сочного, в меру прожаренного, чрезвычайно аппетитного… Смели за каких-то полчаса! Настя, по-моему, урчала даже, когда выхватила последний кусочек…
Пошли разговоры, хихиканья, подколы… Сытые и ублаженные, мы разбрелись по даче. Dolcefar niente – вот как это называется. А уж итальянцы знают толк в ленивых приятностях.