Который в этот день творил невозможное.
Блейк наблюдал за тем, как разворачиваются события. То, как за ним пытались гоняться военные, откровенно позабавило мертвеца. А то, что план смерти насыщается эхом страданий, которые накрыли город, — вызывало довольство. Баланс сегодняшней ночи был соблюдён, затраты возмещены.
Осталось посмотреть, что будет дальше. Город накрыл хаос. Людишки тщетно пытались его обуздать. Не понимая, что, собирая заражённых в одном месте, делают лишь хуже. Для поднятия мертвеца и его поддержания требовалась божественная сила. И чем сложнее манипуляции, тем больше силы. Но это не означало, что по-другому нельзя. Была бы энергия, а развернуться не проблема.
Что Блейк и собирался сделать. Сотни заражённых, которые умрут мучительной смертью, в одном месте — весь этот выплеск будет направлен на то, чтобы поднять орду, и тогда разрушения продолжатся. Да, эта орда долго не продержится без подпитки. Мёртвые проживут ровно столько, сколько смогут себя прокормить за счёт живых. Но Блейк и не рассчитывал на что-то большее. Он изучал. Смотрел, что будут делать люди.
На что-то же они рассчитывают. Открыли же какую-то новую силу.
И, видимо, эта сила была связана с целительством. Потому что ничего не происходило. Прошёл час, второй, третий. Скоро должен начаться рассвет, а следующего акта пьесы всё нет и нет. Блейк не спешил. Спешка — удел людей, которые хотят всё успеть, пока не умрут. Он же был избавлен он этой проблемы. Тем не менее в итоге Блейку надоело ждать. Окончательно стало понятно, что на продолжение рассчитывать не стоит. А значит, часть тайны и правда завязана на целителей.
Блейк призвал виверну, запрыгнул на неё и взлетел. Раз дело в целителях, надо их просто уничтожить, вот и всё.
На сегодняшнюю ночь Дарвин получил один-единственный приказ — охранять Васильева. От любых попыток навредить ему. Как со стороны противника, так и со стороны вероятных предателей, которые вполне могут находиться в госпитале.
Так и вышло, что почти всю ночь они с отрядом стояли рядом и наблюдали за… Дарвин так сразу не мог определить, как именно это обозвать. Целителей он видел. Те не так работают. Не умеют десятками людей обрабатывать и испускать приятный мягкий свет. Зачем Олег светится, Дарвин знал. Тот сам ему рассказал про теорию контроля пространства. Грубо говоря, Васильев сейчас выступал не только целителем, но и батарейкой для своих коллег.
Насколько это разумно, Дарвин оценить не мог. Да и не задавался такими вопросами. Олег пропускает через себя тысячи Капель силы? Значит, так надо.
В какой-то момент Олег остановился, уставился куда-то вдаль. Дарвин понял, что означает этот взгляд, и напрягся. Ему нечего было противопоставить врагу, который одним ударом способен обрушить здание. А у Олега, видимо, такие методы были.
— Да что ты возомнил о себе, урод… — прорычал целитель, проходя мимо Дарвина.
Целитель не обратил на него никакого внимания. Дарвин бросился следом и увидел, как Олег отставил руку, в которой начало формироваться тусклое копье. Секунда, вторая, третья, от задействованной силы волосы встали дыбом, а по коже побежали мурашки. Васильев замахнулся и швырнул копье куда-то в небо. В следующий миг там взорвалось небольшое солнце, и Дарвин разглядел здоровенную, крылатую тварь, которую разорвало на части. Тёмная фигура, окутанная чёрными языками пламени, что билась со светом, полетела вниз, и парень догадался, что это тот самый мертвец, который атаковал их сегодня ночью.
Заметили это и солдаты. Дарвин услышал крик Стародубова, приказ атаковать. Бросил взгляд на пошатнувшегося Васильева, на сотни других пострадавших, которые нуждались в помощи, и понял, что бой лёгким не будет.
У всех есть свои границы и пределы. Я не исключение.
Часть раненых поступала в том состоянии, когда им уже нельзя было помочь. Они ещё были живы, но проклятие настолько проникало в их тела, что даже уничтожь его… Это как убрать ту единственную подпорку, которая удерживала всю остальную конструкцию. Сколько бы силы у тебя ни было, если половина организма уже разъедена, это нельзя обратить вспять.
И так раз за разом. Один живой труп за другим проходили через меня. Я давил эмоции, но, как и сказал, у всего есть предел. Старики, мужчины и женщины, дети… Всего одна тварь заставила этот город захлебнуться в крови. И этой твари надоело наблюдать. Она решила вернуться и нанести удар.