Демонстративно медленно ёкай начала снимать витки шарфа. После десятого такого витка Стас заподозрил, что над ним откровенно издеваются. Шарф просто не мог столько раз замотаться.
Попытка оценить длину оставшейся части ткани лишь подтвердила его подозрения, так как она даже не изменила своей длины.
Каэда же, оценив, что Стас понял шутку, все-так стала серьезней, одним плавным движением, окончательно сняв шарф и обнажив лицо.
Ордынцев впился взглядом в ярко красные манящие губы, точеный подбородок и скулы, ну и наконец широкие разрезы на месте щек.
Словно бы лицо девушки пересекла длинная издевательская улыбка, сделанная чем-то настолько острым, что щеки были пронзены насквозь. По виду ран Стас мог сказать, что они выглядят давними. С другой стороны, разве можно что-то точно говорить о физиологии мистических существ?
Губы ёкай раздвинулись и оттуда показался розоватый слишком длинный язык, который эротично пробежался по всей длине разреза.
Ордынцев же невольно оценил длину явно увеличенных клыков и общую остроту зубов.
— Правда, я красивая? — зазывным тоном уточнила дух, соблазнительно изогнувшись и стрельнув глазками.
Ордынцев ничего не сказал и никак не показал своего мнения на этот счет. Он лишь наклонил голову вбок и осуждающе стал смотреть в глаза наглой нежити.
Десяток секунд она еще держалась, но потом улыбка слетела с ее уст, превратившись в разочарованно поджатые губы.
— С тобой совсем неинтересно. Я только спросила твое мнение. Все равно я бы ничего с тобой не сделала.
Вот только проблема была в том, что Стас чувствовал, что сидящая перед ним ёкай лукавит. Отсутствие общения сыграло с ней злую шутку, Ордынцев мог слишком хорошо ее читать, пускай она была давно мертва, и человеком больше не считалась.
— Но это же не все, не так ли? — ёкай удивленно посмотрела на спокойно заговорившего мужчину. — По тому, как вы ранее изменяли свою руку, я могу сказать, что этот облик не единственный. Я прав? Можете ли вы показать свой второй облик, если это, конечно, не заденет ваших чувств и не приведет к моей смерти?
— А ты умеешь, убеждать женщин Широ-кун, — глаза демоницы сверкнули. — Если ты так хочешь, то я готова тебе это показать. Этот процесс, можно сказать, интимный. Пока что еще никто, кто видел ИХ не сумел прожить и пары десятков минут.
Повинуясь воле ёкай ее лицо поплыло, как это сделала ранее рука. Вот только двигалась лишь нижняя половина ее лица, трансформируясь во что-то очень и очень зубастое.
«Как много зубов», — Стас почти не испытывал страха, так как любопытство полностью перебило все его чувства: «Вероятно, в реальности человек не смог бы существовать с таким прикусом. Да она решительно не смогла бы даже до конца закрыть или открыть рот».
Разрезы на щеках, собственно, как и сами щеки исчезли. Их сменили ровные ряды кинжальных зубов, идущих чуть ли не от ушей.
Каждый из них был таким белым, что аж блестел от проникающего в комнату света.
По факту в данной версии все зубы Каэда были острыми клыками.
Причем, они так плотно прилегали друг к другу, что при закрытии рта, образовывалась самая настоящая костяная стена.
Внезапно, пока Стаса ее рассматривал, ёкай начала счастливо хлопать в ладоши.
— Я так и знала, что ты не испугаешься, Широ-кун!
На вопросительный взгляд Ордынцева она показала на свою «улыбку». Интересно, но откровенно не предназначенные для разговора зубы не мешали ей говорить.
Примечательно, но речь не звучала в голове Стаса, что можно было списать на телепатию. Нет, она шла именно по воздуху, хоть это было физически невозможно.
— Тебе все равно на мою внешность, — Каэда вернулась к прежней улыбке разрезу. — Твое сердцебиение не ускорилось, и я не чувствую твоего страха. Я тебе интересна, но я не ощущаю дурных помыслов. Я определенно не зря решила с тобой поговорить, целитель-кун. Рада была с тобой пообщаться.
С этими словами за дверью что-то щелкнуло, заставив Стаса на мгновение отвести взгляд от ёкай. Когда же он его вернул, то духа уже не было.
«Я начинаю понимать старика Джеймса Гордона. Это и впрямь раздражает».
Ордынцев подумал было закончить с тренировками, однако Солнце было еще высоко, поэтому, встав, он решил продолжить ускорять собственную прану.
Уже знакомая стойка и резкий удар рукой.
Прана, же дрогнув, пришла в движение. И если вначале она двигалась медленно, то постепенно ее скорость увеличивалась все больше и больше. Воздух же рассекали полные целеустремленности удары.