Надышавшись, часть из работников уходила, но часть тут же возвращалась, занимая освободившиеся «места». Таким образом ужасный конвейер ни на секунду не прерывал свою чудовищную работу.
Некоторые из нечастных засиживались у этих конструкций так долго, что напрочь к ним прирастали и уже не могли оторваться.
В таком случае они бессильно дергались, пытаясь вырваться, но быстро сдавались, позволяя чавкающей плоти с бульканьем их поглощать.
Каэда невольно встретилась взглядом с одним из таких несчастных, после чего быстро отвернулась, словно боясь испачкаться в чем-то запретном. То наслаждение и эйфория, которую она в нем почувствовала, была столь сильна, что чуть было не поглотило ее саму.
В голове неприятно зашумело, а на грани слышимости появились тихие шепотки.
— Осторожнее, — еле слышимый шепот Кэтсуи был полон предостережения. От кумо не укрылась ошибка своей молодой коллеги.
Ведь чем дальше они шли, тем опаснее становилось окружение.
Хаос имеет множество соблазнов и ловушек, которые со стороны могут показаться ни стоящими внимания.
Маленький цветочек может нести штамм сметающей все и вся чумы, а ничем не примечательный знак на стене пожрать твое сознание, сделав из тела послушную марионетку.
Перед этим походом паучиха дала Каэде краткую инструкцию по безопасности, но к хаосу невозможно подготовиться до конца, как бы ты не пытался.
О чем говорить, если даже сами демоны далеко не всегда могут быть готовы к тому, что несет их беспощадный «родитель». Среди демонов вполне себе популярны страшилки о так называемых «волнах хаоса».
В такие моменты по бесконечному и всеобъемлющему полотну непостоянства словно бы пробегает исполинская волна, заставляя сталкиваться демонические планы, а иногда и целые миры друг с другом.
И если миры порядка вполне себе защищены от подобного природного явления, попросту его не замечая, то вот сами демоны невероятно к нему уязвимы.
Отнюдь не редки случаи, когда попавший в «складку» пространства архидемон оказывался изничтожен вместе со всем своим планом и последователями без права на восстановление.
Но вернемся к замирающим от каждого шороха ёкаям. Обе девушки углубились достаточно глубоко в лагерь хаоситов, чтобы в случае тревоги рисковать не успеть сбежать из него.
Благо, благодаря чувствительности Кэтсуми они хотя бы знали куда идти.
Источник силы Минору горел в окружающем его зловонии тускло, но все же достаточно заметно, чтобы исключать возможность ошибки.
И хоть, как говорилось выше, убежище было сильно перестроено, пара уцелевших потайных ходов все же пустили девушек под свои своды.
Ощущение смыкающегося со всех сторон пропитанного злой силой камня чувствовалось особенно плохо.
Казалось, что каждый их шаг уже известен и они лишь идут в ловушку. Хотелось развернуться и позорно убежать, но ёкаи стискивали зубы и делали очередной шаг в клубящуюся тьму, приближаясь к источнику силы наставницы.
И в какой-то момент их путь достиг того, чего они так искали.
— О Ками, — одними губами пролепетала Каэда, глядя на то, что сотворили губительные силы с ее сенсеем.
Бывшая личная комната, а заодно просторный рабочий кабинет Минору теперь был до верху наполнен кубометрами разлагающейся плоти, которая мягко копошилась, постоянно сливаясь и трансформируясь во что-то новое и еще более ужасное.
Частенько из плоти вырастали самые настоящие гниющие сталагмиты, тянущиеся, а иногда и достигающие потолка.
В таком случае они пускали белесые корешки, закрепляясь на самом верху.
Но все внимание невольно концентрировалось на бывшей хозяйке убежище. Почему бывшей?
Потому что не было похоже, что теперь она хозяйка хотя бы самой себе.
Растущие повсюду комки гниловатой плоти обильно покрывали ее тело толстым слоем с ног до головы, делая ее больше похожей на огромного разожравшегося червя.
Единственное, что осталось без каких-либо изменений, оказалась ее голова, но и здесь хаос внес изменения.
Так как ее плечи стали намного шире, то на них без труда поместилось по еще одной, точно такой же голове Минору.
Вот только в отличие от настоящей, которая выглядела невероятно изможденной, и хранила молчание, остальные две головы постоянно что-то говорили.
У левой головы, такое чувство, что на лице навсегда застыло выражение довольства и некоего благодушия.
С другой стороны, вторая голова радовала мир уродливой гримасой, застывшей между яростью и злобой.