— Готово! — крикнул вдруг один из авроров, охранявших дом.
— Давай! — крикнул босс, наш сопровождающий.
Миг, и из пятака земли, по которой двигались оборотни, мгновенно вырвались оранжевые колья. Их было много, как игл у ежа. Четыре оборотня были пронзены насквозь, их подняло немного в воздух, они брыкались и пытались что-то делать, а их плоть шипела и дымилась там, где касалась оранжевых кольев.
Один оборотень, бежавший впереди всех, умудрился прыгнуть вперёд и выйти из зоны действия этой занятной ловушки, и, остервенело воя на бегу, ринулся к нам. Я видел на морде этого оборотня тотальное животное безумие в смеси с не менее тотальным человеческим, укоренившимся, застарелым, и это задавило даже те незаметные зёрна сомнений, которые я мог отыскать в своём разуме, если бы ну очень сильно постарался.
Однако, делать мне ничего не пришлось. Один из авроров прошептал заклинание и поразил обезумевшего оборотня чем-то тёмным, что буквально вывернуло животное изнутри наружу. Буквально, как перчатку. Это кровавое месиво плюхнулось на землю и покатилось по инерции, поднимая пыль при свете луны и цепочки кем-то запущенных в небо точек Люмосов. Эта куча, месиво, валялось, сокращалось и кровоточило.
— Отвратительно, — скривился аврор-босс.
Я почувствовал, как он через палочку выплёскивает очень мощное заклинание, проговорив «Бомбарда». Сгусток получился еле видимый, как и всегда с этим заклинанием, но медленный. Врезавшись в месиво, оно буквально разметало оборотня по округе.
— Лучше не стало, босс, — ухмыльнулся тот, что стоял у нас под окнами.
— Чисто, — сказал я, наблюдая с неба за ситуацией.
Конечно же мои слова не являлись для авроров причиной расслабиться, старший запустил по связи запросы ситуации, явно получил неслышимые нам ответы, и только после этого немного расслабился. Совсем чуть-чуть.
Это было последним значимым событием этого дня. Примерно два с лишним часа мы продолжали лечить всех подряд, присоединившись к остальным целителям. И простых людей, успокоенных чарами — у них были обычные травмы, так что магия могла быть использована, чтобы не разбираться ещё и с паникой или лишними вопросами.
Только спустя эти два часа я заметил первых обливиаторов и ликвидаторов, занимавшихся каждый своим делом. Последствия устранялись и вправду оперативно.
— Хорошо, что размах стычки маленький, — сказал один из авроров, приставленных к нам со Сметвиком в охранении — босс остался в том доме.
— Да?
— Ага, — кивнул он, но не выглядел радостным. — Ещё бы немного, чуть больший масштаб, и ликвидаторы могли бы не справиться. А фальсифицировать что-то, подстраивая под стихию, ураган — дикая морока. Ещё и самим ломать приходится. А это, скажу я вам, господа целители, жутко противно, когда ломаешь чей-то дом.
Вскоре вся ситуация была взята под контроль, жители городка спали в своих домах, вновь целых, и даже не подозревали, каких воспоминаний они лишись. А мы в свою очередь, группа целителей, помогали организовывать транспортировку почти вылеченных, но измотанных и полностью обессиленных сотрудников правопорядка в госпиталь — требовался контроль за состоянием.
Утром мы со Сметвиком сидели в кабинете, где принимали больных в порядке живой очереди, но очереди этой не было, разобрались со всеми.
— Знаешь, — Сметвик сидел в простеньком кресле, сложив руки на животе. — Я не буду спрашивать тебя о всех твоих возможностях, хотя как наставник, многое хочу знать. Каждый имеет право на секреты, пока эти секреты не представляют угрозу, например, мне. И так могу предположить, что это какие-то артефакты — уж очень ты в этом хорош.
— Спасибо, наверное, — улыбнулся я, сидя в таком же простеньком кресле. — Просто мне не хочется бегать, как гриффиндорец, причинять всем встречным и поперечным добро и наносить справедливость, решая чужие проблемы.
— Поверь, это нормально, — кивнул Сметвик. — Волшебники, в сути своей, куда более эгоистичны и эгоцентричны. Это приходит с возрастом, с пониманием своих и чужих возможностей. Эти же возможности и делают нас такими. Возможности — сила. Сильному нет нужды сбиваться в стаю с такими же сильными, следовать интересам этой самой стаи, ставить их выше своих.
— Знаете, наставник, один мой знакомый, — ага, живший в другом мире и являвшийся ректором магической академии, — считал, что общество, социум, в том виде, который мы знаем, является продуктом личной слабости большинства. Как итог, из-за этой слабости, участники социума распределяют роли, будь то должности, функции, производство и прочее. Оно становится одним большим организмом, где каждая отдельная клеточка сама по себе не имеет никакого значения вообще, но выполняет строго отведённую ей роль. Какая-то лучше, какая-то хуже.