— Не пошла бы она сама туда. И Юлька подозрительно себя ведет, меня увидела — сбежала. Она с Настей была на концерте.
— Меня на неделю отпустили. Надо успеть разобраться. Если бы она в себя пришла, рассказала. Утром пойду к следователю. Как фамилия той Юльки?
— Савченко. Она с нашей группы. Адрес не знаю. Я съезжу, сам с ней поговорю, мне расскажет.
— Ладно. Ты её не бросишь?
— Сергей Николаевич! И не мечтайте, я с ней… навсегда.
Он вздохнул, обнял меня. Подержал несколько секунд прижав.
— Ты что, всю ночь не спал?
— Я в Москве отоспался.
— Зачем тебя возили?
— К Черненко хотели. Но три дня продержали в гостинице, пока он не умер. Такое впечатление специально под надзор поставили, чтобы к нему не попал.
— Может это и к лучшему. Иди, поспи, я тут подежурю, пока следователь выйдет на работу.
Я оглянулся на палату, попробовать еще? Пусть поспит пока, встречусь с Юлькой и приду.
Приехал в общежитие, сна не было, как говорится, ни в одном глазу. Но стоило коснуться подушки головой, вырубился сразу. Успел только установку поставить — встать через два часа. И ровно в восемь вскочил. Умылся, побрился, в институт. Подошел к концу лекции, ага, вот и Юля. Опять пытается свернуть в сторону. Догоняю.
— Юля! От себя не убежишь. Давай поговорим.
— Ой, Саша! Я не заметила. Ничего я не убегаю.
— Вот и хорошо. Рассказывай.
— Что рассказывать? Как Настя кстати?
— Не прикидывайся. Я знаю, что ты с ней была. Вот и рассказывай, как она попала в тот дом.
— Да правда не знаю! После концерта она встретила кого-то, сказала мне, что с ним поедет и больше я не видела её — голос дрожит, глаза отводит. Эх, Юлька!
— Юля, хочешь под гипнозом мне рассказать? Настя почти в порядке, сегодня я её разбужу — сама расскажет. Стыдно потом будет.
У Юли потекли слезы вперемешку с тушью. Потом вообще заревела.
— Мне сказали, молчи или убьем! Саша, я боюсь! — захлебываясь слезами выдавливает.
— Успокойся. Ты только мне скажешь, в милицию я не пойду. Когда Настя очнется, тогда видно будет. А пока мне нужно знать. Это Олег с Тимуром были?
— Да, третьего я не знаю. После концерта мы такси ловили, они подъезжают, затянули нас в машину. Говорят — отвезём по домам. Меня первую привезли, Настя говорит — я тоже выйду, тут ночевать останусь, её не пустили. Меня вытолкали и уехали. А утром… — помолчала, растирая платочком тушь по лицу — выхожу из дома — сигналят. Тимур говорит, скажешь, что она сама пошла, а с кем не знаешь. Иначе исчезнешь.
— И ты спокойно легла спать, даже не позвонила ей домой, узнать приехала или нет. Хорошая подруга.
— Я всю ночь у телефона сидела — опять заплакала Юля — Из машины выходила, говорю Насте — приедешь, позвони сразу. И не спала вообще.
— Ладно, иди. А лучше тебе пока уехать куда-нибудь. Давай я тебя к моим домой отправлю?
— Я могу к тёте в деревню.
— Хорошо, езжай, потом я найду тебя.
Еду в больницу, думаю. В милицию заявлять сейчас бесполезно. Пока Настя не очнулась, ничего не докажешь. Да и что доказывать? Изнасилования не было, я проверил. Доведение до самоубийства? Дохлый номер. Только самому разбираться. Силой я их не возьму, но что-нибудь придумаю.
В реанимации другой врач и медсестра, меня опять не пускают. Иду снова к главврачу. На этот раз он просто позвонил, сказал — оказывать содействие.
У дверей реанимации Сергей Николаевич и Марина Сергеевна. Отходим с ним в сторону, рассказывает о визите к следователю.
— Парня того отпустили под подписку. Нашли свидетеля, который видел, как он заходил с ней в подъезд. Нечего ему пока предъявить.
— Их трое было — рассказываю услышанное от Юли.
— Разберемся со всеми. Прокурора этого я знаю, та еще мразь.
Предупрежденный врач пустил меня без звука. Заинтересованно поглядывает. У Насти без изменений. Пульс, давление. Снова и снова пытаюсь разными импульсами, добиться хоть какого то результата. Ноль, как спящая царевна. Медсестра подходит с новой капельницей. Вешает глюкозу, шприцом добавляет туда еще лекарства.
— Что кроме глюкозы там?
— Пирацетам и баралгин.
Задумываюсь. Фармакологию мы еще не учим, но я с детства штудировал все инструкции к лекарствам. Пирацетам стимулирует работу мозга, пожалуй, правильно. А вот баралгин зачем? Как обезболивающее смысла нет, жаропонижающее, так нет у неё температуры. Может сначала была и не отменили до сих пор? Решительно перекрываю трубку от капельницы.