— До ветру не вынести? — поинтересовался Альмод.
Нел мотнула головой.
— Точно? — настаивал он. — Перестань дурить, сейчас я целитель, а ты моя подопечная, только и всего. Тащить сюда из Мирного женщину, чтобы защитить твою стыдливость, я не намерен.
Да и не в чести стыдливость среди чистильщиков. Побродишь месяц-другой там, куда ворон костей не заносил, и станет все равно, кто прикрывает твою задницу, пока под кустом сидишь, лишь бы не отгрызли.
Она снова замотала головой, залившись краской. Альмод вздохнул.
— Сколько ты ходишь с чистильщиками?
— Не твое дело.
— Не мое, — согласился он. — Тогда вернемся к началу. Либо ты сейчас врешь, и это очень глупо. Либо в самом деле не хочешь, и это очень плохо, начинают отказывать почки.
Она пристально посмотрела ему в лицо, пытаясь понять, не издевается ли он.
— И что, в самом деле ручки запачкаешь?
А у самой уже не только щеки, но и уши горели, и шея красными пятнами покрылась. Альмод усмехнулся.
— А что думаешь, целитель с чистенькими руками ходит, одними плетениями обходясь? Здесь ради прострелов да мигреней не зовут. Здесь целитель в крови, гное и дерьме по локоть. И вряд ли ты откроешь мне что-то новое о том, как живет тело и что оно выделяет. Ну?
Она выругалась. Попыталась натянуть на голову одеяло.
— Дура. — Альмод прошелся диагностическим плетением. И в самом деле почки. Пришлось подправлять и тут.
Не ожидая благодарности, он снова выбрался из землянки. Вдохнул вонь паленой шерсти, подумал, что за сегодня исчерпал запас всех известных ругательств. Надо убрать дохлятину. Зарыть, а не сжечь в пепел, чтобы силы на плетения не тратить. Хотя… Стоунов пять мяса. Вот и будет, чем девчонку кормить, пока— если — на ноги не встанет. А что вываривать нужно будет долго, так торопиться некуда.
Когда он разделал тушу, собрались сумерки. Ветел разогнал тучи, унес запах гари, и теперь воздух пах росой и хвоей. Грех торчать в такой вечер в землянке. А развести костер так, чтобы его было незаметно уже в паре ярдов — дело нехитрое.
Он сунулся внутрь за котелком и обнаружил, что девчонка таки вытащила нож из лежанки. После чего силы кончились, и так она и уснула, вцепившись в рукоять. Альмод пощупал ей лоб — жар немного спал. Может, и выкарабкается. Еще раз прошелся плетением, прихватил вместе с котелком плащ и меч. Забрал нож — хватит девчонку провоцировать и самому с огнем играть. Ввернулся на воздух.
Спал он вполглаза: едва ли пропавших пойдут искать ночью, но кто его знает, что чистильщикам втемяшится в голову. Лес жил своей жизнью — шелестели ветки, где-то ухал филин, завыл волк, ему ответил другой. Людей Альмод так и не услышал. Он, впрочем, не обольщался особо: рано или поздно придут.
Но никто никого не искал ни к утру, ни к полудню.
И это начинало всерьез пугать.
Глава 4
Не могли чистильщики не хватиться Гейра. И не могли не пойти искать — не только сами, но и выгнав на поиски местных. Всегда найдутся желающие помочь за звонкую монету.
День стоял солнечный, безветренный, в такие дни звуки разносятся далеко, не то что во время дождя. Люди, вышедшие на поиски пропавших, не крадутся. Шумят изо всех сил, чтобы потерявшийся услышал. Аукают, переговариваются и перекрикиваются. Но как Альмод ни вслушивался в шелест листьев и птичий щебет, лишь раз долетел стук топора, и тот стих.
Что-то было не так, совсем не так. Альмод не знал, что и думать. Да и как тут думать вообще, когда совершенно непонятно, что происходит. В груди прочно засела тревога.
Обычно, чтобы успокоить не вовремя взбесившийся разум, достаточно было утомить тело. Но Альмод не мог сейчас позволить себе уработаться так, чтобы упасть и уснуть, не разбирая, мягкая ли постель. Если за ним все-таки придут… Если, если, если…
Он не сидел на месте, конечно. Наплел и наморозил воды, сложил в кожаный мешок вместе с остатками мяса, зарыл под елкой в глубокой тени, где никогда не бывало солнце, накидал сверху лапника. Прошелся до берлоги, куда бросил трупы, вслушиваясь в подозрительные шорохи и присматриваясь. Тел уже не было, только полосы засохшей крови там, где медведь волок остатки в логово. Сам зверь тоже не показался.
Вернувшись, Альмод натаскал— не наплел, плетения утомляли разум, но не тело — воды. Обычно ему нужно было немного, но сейчас их двое. Перестирал и высушил одежду. Потом возился с Нел: подновлял плетения, кормил. Вырезал ей гребень — просто, чтобы занять руки. Все время, пока работал, сидел на улице под сосной, оглядываясь и прислушиваясь. Никого.
Тревога не отступала, сидела в груди, мешая дышать.