И Эдик отыгрывался на других детях, хохоча во все горло, когда девчонка ойкала и плакала, севши на кнопку, а мальчишки пытались оттереть клей со своих штанов сзади. Педагоги старались не вмешиваться в этот процесс. Отец Эдика являлся главным спонсором лицея. Перед весенними каникулами он не выдержал и подошел на большой перемене к Сибирцевым.
— Антошка, иди копать картошку. Короче — вали отсюда, Надя будет со мной сидеть.
— Отвали жирный, — даже не поворачиваясь к нему, ответил Антон.
Дети замерли, удивленно наблюдая за перепалкой. Так Эдику еще никто не решался возражать. Значит будет драка. Эдик сильно толкнул Антона на парте.
— Что ты как девчонка толкаешься? Хочешь подраться — выходи на середину или уже струсил, в штаны напустил? — предложил Антон.
Он вышел на свободное пространство к учительскому столу, принял стойку боксера, подзывая противника движением пальцев. Опешивший Эдик не ожидал такого поворота событий, драться на кулаках ему еще никто не предлагал. Обычно он зажимал мальчишку сразу и своим весом валил на пол. Он вышел на середину, увидел сверлящий взгляд Антона… и описался.
— Иди в туалет, зассыха трусливая, отожми свои штанишки, — снисходительно произнес Антон, отходя в сторону и освобождая проход к двери.
Все дети хохотали, обзывая Эдика зассыхой, жирным и трусом, с удовольствием вымещая накопленные обиды. Пакостник и ябеда по натуре, он побежал не в туалет, а прямо к директору лицея. Директор отправил его домой переодеваться и вызвал к себе Антона.
— Антон, ты совершил плохой поступок — избил своего товарища до такой степени, что он описался. Это не может остаться без должного внимания, твой отец занят днем, я знаю, но вечером я его приглашу к себе. Твой проступок, Антон, обсудит педагогический совет лицея. Пока иди домой, до решения педсовета ты не можешь больше находиться в стенах нашего учебного заведения.
— Господин директор, я человек маленький, ребенок, как говорится еще, и выполню ваше требование покинуть учебный процесс в середине занятий. Но у меня тоже есть собственное мнение, вы позволите его высказать?
— Хорошо, Антон, я тебя слушаю.
— Вы поверили на слово маленькому, лживому, драчливому и пакостному негодяю, который уже два месяца терроризирует весь наш класс.
— Но разве ты не избивал Эдика? — удивленно спросил директор.
— Вот с этого и надо было начинать свой разговор со мной, господин директор, никто Эдика и пальцем не трогал, это вам подтвердит весь наш класс. Если вы не верите детям, а только спонсорской помощи папаши Эдика, то человек двадцать из нашего класса записали все происходящее на мобильные телефоны. Вы напоминаете мне не Макаренко, а Берию, господин директор, видимо деньги Мамонова старшего затмили весь ваш педагогический разум. Каждый ребенок в нашей стране имеет право на защиту, тем более от таких монстров, как вы. Я по собственной инициативе направлю письмо в министерство образования и приложу к нему видео сегодняшнего инцидента и множество других, где Эдик Мамонов терроризирует детей, а вы закрываете на это глаза. Всего доброго, господин директор.
— Ты пугать меня вздумал негодный мальчишка? Пошел вон отсюда и в школе больше не появляйся, щенок.
— Это оскорбление, господин директор, и я требую извинений, — достойно ответил Антон.
— Да я тебе сейчас все уши пообрываю щенок деревенский, выскочка докторская.
Директор выбежал из-за своего стола и схватил Антона за ухо, выворачивая его наизнанку. Антон застонал от боли и пнул директора в пах. Тот, выпучив глаза, осел на пол.
Через полчаса весь интернет облетел ряд видеозаписей с названиями: «Ученик первого класса и директор лицея создали преступную группу, терроризирующую детей; директор лицея избивает маленького ученика». В видеороликах было все — от подкладывания кнопок до драных ушей Антона. А еще через два часа в отношении директора было возбуждено уголовное дело и его задержали прямо на рабочем месте. Вспухшее ухо Антона зафиксировали должным образом соответствующие специалисты. Пинок в директорский пах, сделавший его не мужчиной, был признан самозащитой и на ход следствия не повлиял. Народ не столько осуждал директора, сколько хохотал до колик над моментом, когда он оседал с выпученными глазами, схватившись руками за промежность, а из его рта вылетал непроизвольный звук «О-о-о-о-о».
Но министерству образования и следствию было не до смеха. Директор получил реальный срок на два года лишения свободы по статьей 116 части 2-ой УК РФ. Эдик Мамонов, выпоротый отцом, принес свои извинения одноклассникам и остался в лицее, но уже не пытался пакостить никому.
Егор понимал, а Тоня нет — почему дети ничего не рассказали заранее о событиях в школе. Обо всем оба узнали из интернета. Антон пояснил:
— Мама, Эдик не доставал нас с Надей раньше, но когда привязался, то я дал ему достойный отпор.
— Так, что директор надрал тебе уши. А если бы он что-то сделал с тобой более серьезное? — с тревогой спросила она.
— Мама, мы с Надей можем за себя постоять, ты не волнуйся. Вывернуть себе ухо я сам позволили, иначе мне было бы трудно доказать свою правоту. А так все сложилось удачно, человек, оскорбивший меня, наказан. Эдик стал тише воды и ниже травы, все хорошо, мама.
— Вы же еще дети… как можно вступать в пререкания со взрослыми… постоять они за себя могут видите ли…
Пришлось вмешаться отцу:
— Тоня, Антон с Надей действительно могут постоять за себя и не допустить расправы. Сын контролировал ситуацию, и директор сделал то, что ему позволил Антон. Он мог изначально сделать так, что директор бы не сдвинулся с места. Это мои дети, Тоня, у них наследственность, дающая им большие возможности. И они это знают. Только вот что, деточки, до окончания университета чтобы я больше не слышал о ваших способностях. Закончите университет и интернатуру — делайте что хотите. А пока ни гу-гу. Вам ясно?
— Да, папа, — ответили они.
— Ясно им, а мне не ясно, они и мои дети, Егор, — возмутилась Тоня, — почему я ничего не знаю?
— Теперь знаешь, — ответил он, — наши дети могут делать то, что делаю я. Они сейчас могут оперировать, как я. Но всему свое время. Наденька, например, может тебя защитить лучше любого вооруженного спецназа и Антон, естественно, тоже. Но общество еще не созрело для такой информации. Вся охрана ФСБ — это только для тебя, Тоня, мне и детям она не нужна. Ты наша любимая мамочка и мы тебя бережем.
— Но они же дети, Егор, — все-таки удивленно возразила Тоня.
— Они потомственные врачи и смогут, например, мгновенно парализовать человека. Хочет преступник ударить ножом или выстрелить из пистолета, но не может — руки и ноги у него не работают. Свалится кулем на землю на пять минут, на день или на всю оставшуюся жизнь в зависимости от нашего желания. Но говорить об этом никому не стоит, даже твоим родителям. И это ты подарила мне таких замечательных детей.
Он подошел и обнял жену. Подбежавшие Антон и Надя обняли обоих.
— Подлизы, — удовлетворенно и ласково произнесла Тоня.
8
Геннадий Россов, он же Генри Росс, и Диана Россова, она же Джесика Круз, подъезжали к Н-ску на микроавтобусе. Геннадий и Диана, по российским документам муж и жена, добирались к месту через Украину, от Москвы самолетом и последние сотни километров на маршрутке, где не спрашивали никаких документов. Оба разведчика хорошо помнили свою основную задачу — переправить Сибирцева в Америку, а в случае неудачи его детей или в крайнем случае жену. Вербовка не входила в их планы. В Лэнгли понимали, что на это нет времени, и доктор вряд ли согласится переехать в Штаты добровольно. Деньги его не станут интересовать, он и в России зарабатывал очень прилично, до ста миллионов рублей в месяц и более. Зацепками для вербовки американцы не обладали, поэтому выбрали единственно правильный, на их взгляд, путь — снотворное, посольство, Америка. Но это основные вехи, детали плана должны разрабатываться и применятся на месте по ходу развития событий.
Границу разведчики перешли удачно, документы надежные, прописка Н-ская, штампы настоящие, только проживающие в адресе лица ничего о своих комнатных соседях не знали. Парочка сняла квартиру, заплатив за три месяца вперед, и начала слежку за клиникой доктора.