Так и было до войны, и Лиметты. Всё, что случилось тогда, сломало его. Вывернуло наизнанку. Такую изнанку, что его до сих пор тошнило, когда он вспоминал, на что оказался способен. Он потерял в той войне всё: принципы, спокойный сон, самоуважение и право считать себя достойным человеком. Едва не потерял почти что брата.
Год в Самире позволил им сблизиться снова и Мар простил его. Простил ли он себя сам? Нет, конечно! Поэтому-то он и трудился все эти годы, как проклятый. Не только, чтобы загладить вину, но и просто забыться.
А женщины?.. Нелли Тал хорошо сказала про "место на полке". У женщин, кого он впускал в свою жизнь, было именно такое место. Чётко определённое и совсем незначительное. Как только они начинали претендовать на большее, чем просто упражнения в постели, он рвал с ними. А если видел в ком-то проблеск чувств, как в Амалии Кринт, то рвал резко. Чтобы сомнений не осталось и надежд…
Почему его так уязвило то, как правильно видит его эта студентка? Это ведь именно та жизнь, какую он сознательно выбирал для себя и трепетно берёг. Он и её не притащил бы домой, если бы не необходимость сохранять тайну, для неё, и отдыха, для себя.
Это потом на него накатило. Помрачение длиной в два дня. Наверное, устал. Грядущие роды королевы, и общение с ней выматывало его. Организм сдался и завис в каком-то безвременье… С этой девушкой вместе… Пора просыпаться и жить дальше. Пора!
Он свёл почти на нет подпитку Нелли Тал. Понаблюдает её эту, последнюю ночь, а завтра на занятия. Оба. Только занятия по физподготовке будут для неё под запретом на неделю. И потом нагрузку нужно будет дозировать. Он скажет Виллису. Тот проследит.
Конечно, проследит! Он ведь тоже неравнодушен к лохматой, кудрявой девочке. Чудеса!.. Она сумела меньше чем за пол года получить два предложения от завидных, родовитых холостяков! И сам он ведёт себя странно. Иногда…
Почему?.. Он вспомнил, какие глаза были у неё, когда она рассказывала о "долинах Гарнара" и поносила их, дормерцев. Они горели… Свободой. Может быть, она и привлекает всех? И вызов. И ещё что-то… Потому, что он снова потянулся к ней и попробовал притянуть её к себе ближе, как в "те" ночи.
Нел фыркнула, беззлобно, скорее иронично:
— Запачкаться не боитесь, декан?
Вот оно! Язва вернулась! Он ответил шутливо:
— Если кто-то тут и может запачкаться, то только ты, Нел. Боишься?
— С чего бы это?
Он потянул её к себе, она вывернулась так, чтобы видеть его лицо и спросила:
— Зачем ты лезешь ко мне, Лавиль? Лезешь, потом отталкиваешь? И снова лезешь?
— Не знаю, — вырвалось у него.
— Оставь меня в покое!..
Она рванулась у него из рук, а он прошептал покаянно:
— Не могу…
И поцеловал её. Сам не понял как. Не планировал он! Не собирался!.. И не устоял.
Не только тело жило своей жизнью, обнимало её, так что не вырваться и целовало, не отрываясь. Сердце тоже билось бешено, яростно разгоняя кровь по венам. Разум посмотрел, наверное, на это безумие и отключился. За ненадобностью.
Зачем нужен разум, когда есть чувства и потребность. В близости. В женщине. Никогда, наверное она не была такой жгучей и яростной. А если и была, то только один раз, да и то он не уверен. Он был тогда под зельем и вымотан до предела.
Сегодня он понимал всё. Выбирал. Стремился. И, кажется, его партнёрша испытывала что-то подобное потому, что загорелась она мгновенно, как головня. Что, в общем-то, и неудивительно. Рыжая! С бешеным темпераментом! Ласковыми руками, нежным, податливым телом и губами от которых он просто не мог оторваться. Он и не отрывался. Наслаждался. А мысли что загорались и потухали в мозгу, не мешали. Он понимал их всех, этих мужчин, что так стремились к ведьме. И Дастона. Он тоже, судя по всему, не мог оторваться от её губ. Потому они и были припухшими тогда…
Мысль о студенте потащила следом другую мысль, и другую, и ещё… Он со стоном оторвался от девушки и прохрипел:
— Я не имею дел со студентками!..
Он вспомнил это, но слабо помнил почему. А она и вовсе не желала знать ничего. Потянула его к себе снова, прошептала ему в глаза:
— Плевать на принципы!..
Он забыл, почему "не плевать", но помнил, что это важно для него… Нужно дать время. Себе вспомнить, а ей подумать. Потому он в последний раз жадно прошёлся руками по её телу. Поцеловать не решился. Иначе мозг отшибёт полностью. Попытался уложить её голову к себе на плечо. Она непокорно взбрыкнула: