Карвин пришёл в себя намного быстрее, чем другие. Привык уже к шуткам подруги. Начал командовать:
— Уходим. Спрячемся и будем наблюдать через то окно. Очистку я сделаю.
Гейб покачал головой и оставил последнее слово за собой. Как иначе?
— Ты лучше магичку свою выноси, сама он вряд-ли куда-то дойдёт.
Хохотнул, наблюдая, как бережно подхватил здоровенный лекарь девушку:
— Вот! А ты говорил, что выносить ничего не будете! Оно, парни, так и бывает: всегда что-то выносишь. Или добычу, или своих!
Карвин зыркнул на него, а Гейб закончил:
— Ну-ну, не дуйся! Правда жизни! Убирайтесь быстрее! Я сам сделаю!..
Карвин пошёл, наконец, на выход с Айсой на руках. Практически неслышно. Нис следом. Он мудро молчал и не вмешивался в перебранку. Пусть бодаются, умники, и чувством юмора меряются, если хочется!
Гейб вышел из дома последним. Запустил заклинание избирательной очистки, которое уничтожило только те следы, которые появились в доме за последние пять минут. Погасил светляк. Замок защёлкнулся.
Они не слишком долго ждали. Ельмин был педантичен. Он всегда возвращался в это время, когда ездил в город. В глубокой тишине позднего вечера слышно было, как сначала скрипнула калитка, потом щёлкнул замок в двери дома.
На траву легли пятна света из окон. Но пока не из гостиной. Ребята выяснили, что магистр любит посиживать там вечерами. Если он сегодня изменит привычке, их нежить всего-то стукнет косой по полу, и привлечёт его внимание.
Похоже, что привлекать внимание не пришлось. Картина нашла, так сказать, своего зрителя. Судя по сдавленному, но громкому и полному дикого ужаса воплю, их шутку оценили. Ещё как!
— Хоть бы не помер! — помимо воли подумал каждый из парней.
Все они помнили свои ощущения, когда увидели нежить Айсы в первый раз. Представили, как это выглядело глазами Ельмина, когда ты входишь, расслабленный и спокойный, в собственную гостиную и застаёшь там…даму с косой, которая удобно расположилась за твоим столом.
Так и было. Ельмин вошёл в комнату. Зажёг светляки поярче. Не любил он темень, чтобы тени прятались по углам и пугали. Хотя, сегодня они не прятались, эти тени и страхи. Самый ужасный его кошмар пришёл к нему открыто. Воздаяние. Что может быть хуже для преступника?
Увидев гостью, магистр замер в диком, невероятном просто ужасе. Не в силах поверить в то, что видит подобный жуткий, махровый глюк. А когда глюк шевельнулся, он потерял остатки соображения и дико заорал.
В ответ гостья скривилась. Вот как может быть у скелета такая выразительная "мимика"? И голос соответствующий, ехидный:
— Ну? И чего воздух сотрясаем?
Усмехнулась и добавила:
— Поздно воздух сотрясать. Раньше надо было думать.
— Что?..
Он пытался спросить самое тупое в этой ситуации: "Что ты такое?". Его гостья, видимо, считала, что он довольно адекватный и ответила на прямой вопрос, который получился сам собой:
— Как, что думать? Совесть надо было заиметь вовремя, чтобы отсрочить нашу с тобой, дружок, встречу. А так… Извини…
— Что?.. — снова просипел непослушным горлом Мерзкий Слизень, присев на полусогнутых.
Дама с косой милостиво ответила на вопрос, который, по её мнению подразумевался: "Что делать?". Извечный вопрос, на самом деле. И бессмысленный, когда всё уже сделано до того. Собственно, это дама и озвучила. Крайне равнодушно:
— А что ты сделаешь? Поздно уже думать.
Она встала. Ельмин упал. Упал на карачки и пополз прочь из комнаты. Он не думал. От Моры не уйдёшь. Ужас не давал думать, работали инстинкты. Насмешливый голос догнал его:
— Что? Уходишь? Даже не обсудишь условия?
Ельмин бодро, на карачках же, развернулся и уставился на даму в чёрном балахоне с непередаваемой смесью ужаса и надежды. Каркнул:
— А что?..
Дама поняла, о чём он. У таких, как он, следующий вопрос, как правило: "А что, можно торговаться?". Смерть с косой кивнула:
— Торговаться всегда можно. Тебе ли не знать? Смотря, что предложишь…
— Всё!
Ельмин, как дрессированный пёсик, который послушно встаёт ради лакомства на задние лапы, поднялся на колени и прижал свои верхние "лапы" к груди. Один в один! И взгляд такой же: "Весь мир за подачку". Студенты, наблюдавшие сцену через окно, едва не умерли от необходимости сдерживать смех.
Ельмин, наверное, не услышал бы их. Весь его "мир" сосредоточился в словах гостьи. Он собрал последние силы и уточнил условия. Продрал нужные слова сквозь глотку: